Вечерние волки

Протиснувшись один за другим сквозь выгнутые прутья железной ограды и перейдя по паре мокрых дощечек узкую, но бойкую речку, мы оказались уже в лесопарковой зоне. Монастырский комплекс находился за истоптанной десятком тропок еловой рощей, выглядевшей под дождем очень мрачно. Мы прошли ее наполовину, когда из-за деревьев на фоне гаснущего неба начали проступать очертания строений: величественное темное здание с куполом – сам монастырь, каменные и деревянные постройки вокруг и пятиглавая, с сине-золотыми куполами церквушка чуть в стороне, но за общей оградой.

Поначалу территория показалась абсолютно пустынной, давно заброшенной, и, честно сказать, больше всего я мечтала убраться отсюда поскорее. Бог с ними, с детскими страхами, но ведь среди этих хаотичных строений вполне могли укрываться и опасные люди из города.

Прорезавший тишину глухой удар колокола заставил нас с Лилей громко вскрикнуть и вцепиться друг в дружку. После второго удара Володя произнес:

– Так, если колокол звонит, значит, в храме еще продолжается служба. Двигаем туда.

Храм тоже имел ограду – совсем несолидный деревянный заборчик с большими просветами между клиньями. За ним по всему периметру белели в быстро подступавшей темноте надгробные кресты и обелиски, но это не было обычное кладбище, наверно, здесь хоронили только священников. Сам же церковный двор был вымощен влажно блестящими крупными булыжниками, между ними пузырилась, втягиваясь под землю, вода. Ворота стояли распахнутыми, мы прошли в них, я уже занесла ногу над первым камнем – и тут с жалобным воплем шарахнулась назад, влетев прямо в объятия идущего следом Тобольцева.

– Сав, ты что?! – Он схватил меня за плечи, тогда как другие лихорадочно озирались, ища то, что напугало меня. Я же в это время пропадала от смущения, ругая себя за дурацкую реакцию.

– Ребят, все в порядке. – Я даже попыталась выдавить улыбку. – Просто вспомнила еще кое-что, одно предание… простите, тупо получилось.

Ника выразительно взметнул к небу и уронил руки, даже Лиля смотрела на меня как-то напряженно, только Володя спросил с неувядающим интересом:

– А что за предание?

– Ну, если сюда придут в первый раз несколько человек, то кто из них первый пройдет через двор – у того в три дня умрет кто-то из близких.

– Класс! – прицокнул языком Ника. – А если они все в один ряд пройдут, тогда кто умрет?

– Не знаю, – отрезала сердито. – Может, никто, может, у всех кто-то, но лично я не собираюсь это проверять.

– Эх, ладно, обожаю нарушать правила и испытывать на себе приметы! – воскликнула моя подруга и ловко запрыгала с камня на камень.

– Ну, пойдем теперь? – Володя взял меня за руку, словно малышку, и повел ко входу, по пути я просто сгорала от стыда.

Увесистая дверь в церковь была отворена и приперта камнем, но за ней царила все та же полумгла. Верхний свет не горел, гулкое пространство освещали лишь пучки свеч у темных провалов икон, да еще из боковой комнатушки вырывался нормальный электрический свет. Весь народ, человек пятнадцать, сгрудился у стены храма и пел, негромко и слаженно. Да еще какой-то парень застыл у креста в десятке шагов от нас. Со спины он мне почему-то показался знакомым.

– О-па, везде свои люди! – Володя, решительно переступив церковный порог, направился прямиком к парню, я замешкалась, чтобы попробовать перекреститься, но быстро запуталась в движениях.

Парень у креста обернулся на шум шагов, и теперь я уже четко узнала Кирилла Оленина из нашей группы, симпатичного, но всегда слишком молчаливого и зажатого юношу. Странно, может, полутьма сыграла со мной такую штуку, но мне показалось, что лицо его сделалось испуганным и несчастным от одного только взгляда в нашу сторону. И еще он сильно дернулся, впечатавшись спиной в перекладину креста.

– Привет, пропащая душа! – Володя уже был рядом с одногруппником, с ходу хлопнул его по плечу. – А я уж думал, ты пополнил ряды неадекватов, с утра не мог до тебя дозвониться.

– Нет, я еще на рассвете сюда пришел, а проверить телефон руки за весь день не дошли, минутки свободной не было, – Кирилл говорил как-то странно, заторможенно, будто у него губы судорогой свело. Густые каштановые волосы до середины спины, которые он обычно забирал в хвост, сейчас волнами лежали по плечам, и одет он был во что-то длинное, золотистое, с широченными рукавами. В полутьме мне почему-то казалось, будто он не сводит с меня глаз.

– Я алтарник в этом храме, – пояснил он в ответ на наши недоуменные взгляды, мало что этим словом прояснив. – Очень много народа сегодня сюда приходило, особенно те, у кого близкие… изменились.

– Так и приглядывали бы лучше за своими близкими, а не ерундой маялись! – резко, неприязненно произнес вдруг Ника, я всем телом ощутила идущие от него волны ненависти и раздражения. И отступила на шаг в сторону, оскорбленная: он ведь и меня таким образом уделал, даже не заметив, кажется.

– Знаешь, никто ведь не упрекает в трусости радистов на войне, – глядя ему прямо в лицо, негромко произнес Кирилл. – За то, что не участвуют в бою, а призывают помощь и прикрытие сверху.