Вечерний Чарльстон

– Увы, именно так. Ее нужно будет встретить по возможности во всеоружии. Поэтому мы занимаемся организацией ополчения в как можно большем количестве мест, а русские помогут нам оружием и инструкторами.

– Да, они же разбили англичан и французов, а потом и турок… И вы вроде бы тоже участвовали в этом.

– Мейбел тоже – она там была фельдшером, но участвовала и в отражении нападения со стороны турок. И была за это награждена.

– Мейбел?!

– Ваша внучка – героиня, мистер Худ. Но в любом случае этого мало. Мы готовы построить и заводы, прислать грамотных инженеров, наладить систему производства самых разных стратегических товаров. Если у нас будет время, конечно…

Я встал и пожал Нику руку, после чего добавил:

– Увы, будь я помоложе, я бы и сам записался в ополчение, как тогда, в двенадцатом году. Но кое-что могу сделать. У меня много знакомых, и я поработаю с ними. Впрочем, кое с кем вы уже говорили во время торжества…

– Кое с кем мы собираемся поговорить в Чарльстоне в ближайшие дни. Именно поэтому мы с Джеймсом завтра уедем в город, а Мейбел пока что побудет у вас.

– Спасибо за это… Вы, я надеюсь, поселитесь в особняке на Кинг-стрит?

– Если вы не возражаете, то да. А потом вернусь за супругой.

– А я пока подумаю, чем еще смогу помочь. И, дорогой мой зять, я очень рад, что Мейбел встретила именно вас.

15 июля 1855 года.

Чарльстон, Кинг-стрит, особняк Худа.

Николай Максимович Домбровский, местная Кассандра

Мы сидели в небольшом кабинете за круглым столом, с бокалами, наполненными рубиново-красным портвейном – пусть не столь хорошим, как тот, которым меня угощал Роберт Худ, но все равно весьма неплохим. Мы – это Джимми, я и наши гости – бородатый и поджарый Уильям Бойс, член Палаты представителей от шестого избирательного округа Южной Каролины, и оба сенатора – Эндрю Батлер со своей каплеобразной фигурой и пирамидальной копной седых волос, и Джосайя Эванс, похожий скорее на строгого судью, каковым он до позапрошлого года и являлся. Все трое присутствовали на нашем торжестве у дедушки Роберта, и, к моему удивлению и радости, все трое согласились встретиться со мной в Чарльстоне вдали от посторонних глаз.

Я только что рассказал им про нашу миссию, и если Бойс и Батлер смотрели на меня достаточно приязненно, то Эванс был настроен намного более скептически и в конце спросил:

– Мистер Домбровски, – гляди ты, правильно произнес мою фамилию, – я одного не понимаю. Почему именно вы решили, что Северу нужна война с нами, тем более так скоро?

И взглянул на меня через небольшие круглые очки, сидевшие у него на носу[86].

Я кивнул:

– Сенатор, я понимаю, что мы все долго жили в одной стране, и что верится с трудом, что грядет война Севера и Юга. Я тоже надеюсь, что эту войну можно будет предотвратить, но слишком много индикаторов указывают на ее неизбежность. Начнем с того, что на Севере все больше демонизируют Юг…

– Вы про «Хижину дяди Тома»? – спросил меня Эванс.

– Не только, но она – живой тому пример. Но я в первую очередь о том, что Конгресс впервые получит большинство, состоящее на очень немалый процент из аболиционистов. И что северная пресса в последнее время ничего хорошего про южан не пишет.

– Но это еще не причина…

– Вы правы. Но есть и другие моменты. Во-первых, часть нашей национальной природы, особенно на Севере, заключается в поиске врага. И если враг имеется – индейцы, французы, англичане, мексиканцы, то его сначала демонизируют, а потом против него ведется война.

– Да, – заговорил Батлер, тряся своими подбородками. – Но и это не доказательство.

– Есть и другие. Наша служанка Агнес ранее работала на Натаниэля Бэнкса. И она может подтвердить, что в конце мая в Нью-Йорке состоялся тайный слет наиболее радикальных членов новой коалиции. Всего она не знает, но следующим спикером нижней палаты станет, судя по всему, некто Джошуа Гиддингс…

Бойс и Эванс выругались в унисон, а я продолжил:

– И почти все разговоры были про прекращение рабства и освобождение всех рабов, либо про то, как именно ограничить южан в правах.

Неожиданно ответил Бойс:

– Мистер Домбровский, а почему мы вам должны верить? Вы же янки.

– Ну, во-первых, не янки, а нью-йоркец[87]. Да, я знаю, я все равно с Севера. Но, видите ли, я еще и русский – а для русских очень важна справедливость. И я считаю, что то, чего они добиваются, иначе как вопиющей несправедливостью не назовешь.

– Вполне возможно, что вы правы, – заговорил Бойс. – Я только что получил телеграмму, вызывающую меня на заседание Конгресса в Вашингтон. Она меня очень удивила – как вам, наверное, известно, сессия Конгресса начинается, как правило, первого декабря и длится до весны следующего года. Так завели отцы-основатели, дабы конгрессмен или сенатор мог посвятить себя сельскому хозяйству вне этого времени. А сейчас меня зовут в Вашингтон уже к первому августа. Причем сенаторов пригласили к первому сентября.