Вечерний день

То, для прочтения чего надо было получить разрешение многочисленных инстанций, из-за спин которых отчетливо было видно недремлющее око КГБ, открыто лежало на при­лавках, иногда совсем за небольшие деньги. Но небольшие, плюс небольшие, плюс еще небольшие складывались уже в немаленькие.

К тому же, переходя из магазина в магазин в поисках Фрейда, Феофана Затворника и Свами Вивекананды, Платонов начал замечать, что одни и те же книги в разных местах стоят неодинаково.

И как-то раз он решился. На Сретенке купил за двадцать пять рублей книгу «Замеча­тельные авантюристы восемнадцатого столетия» и отнес ее в Дом книги, потому что видел недавно там такую же за семьдесят пять. Все прошло как по маслу, заработок составил трид­цать пять рублей (пятнадцать комиссионных взял себе магазин), и пошло, поехало.

От книг шел прямой путь к гравюрам, от них к живописи, а там фарфор, серебро, сте­кло. Но своей первой любви Владимир Павлович так и не изменил, хотя удивить его на буки­нистическом рынке было сегодня практически невозможно.

Случались, конечно, и ошибки, лепя-лепя, да облепишься, но в основном дело свое он знал. И тут пригодились и знания, добытые за годы работы в библиотеке, и привычка к систематичности, полученная в МГУ, а также умение рассуждать и размышлять. За годы наработалось чутье, и сегодня Платонов доверял ему больше, чем знаниям.

Изготовитель фальшивки именно и аппелирует к знаниям эксперта. Он, можно сказать, пытается предвидеть вопросы и заранее готовит на них ответ. И если он достаточно профес­сионален и мастеровит, то поймать его за руку практически невозможно.

А вот подготовиться к экзамену у профессора по имени Интуиция нельзя. Кто ее пой­мет, кто ее просчитает - интуицию?

С другой стороны, и без головы не получалось.

Разум призывался потом, для подкрепления ощущений. Хотя многие его коллеги и кон­трагенты привыкли доверять чутью Палыча, язык слов и доказательств, особенно поначалу, оказался более универсальным. И умение думать и искать не раз спасало Платонову деньги, репутацию, а иногда и жизнь.

Как-то раз, перед самой перестройкой, один из крупных хозяйственников, который прослышал, что на Западе в моде и высоко ценится русский авангард, решил собрать кол­лекцию. Был брошен клич, и к нему потянулись книги Лисицкого, акварели Гончаровой и Суэтинский фарфор. Как настоящие, так и подделки.

Иногда на этой почве возникали конфликты, и тогда вызывались эксперты. В одном подобном случае был приглашен и Палыч. Как выяснилось позже, злополучная тарелка работы Натана Альтмана была подарена боссу какой-то командой с Урала. Где-то найдена, куплена за немалые деньги и подарена. Но искусствовед из Исторического музея неизвестно почему усомнился в ее подлинности.

«Мальчики», как звал их хозяйственник (а было в них на четверых полтонны веса и восемь метров роста), обиделись на искусствоведа, босс на «мальчиков», короче, потребо­вался третейский суд. Кто вспомнил о Платонове, неизвестно, но его с почетом пригласили и поставили перед выбором: «Ты можешь сказать, что это настоящая тарелка или подделка, но обязан доказать свои слова». Произносились эти речи на «блатной фене», но смысл был именно таков и слово «обязан» подчеркнуто интонацией, как будто двумя жирными лини­ями.

Тарелка была фальшивая. На настоящем белье, с соблюдением всех правил техноло­гии, даже желтая краска, запас которой закончился на Императорском фарфоровом заводе почему-то быстрее других, не использовалась. Но. фальшивая. Так, во всяком случае, почувствовал Платонов. И попросил день на размышления и доказательства.

Цена доказательства была явно велика. Сказать «натура» без подтверждения, навлечь на себя гнев босса, который доверял своему эксперту, сказать «фуфло» - гнев «мальчиков». Дело было уже не в деньгах, куплена тарелка была за четыре тысячи, что даже по тем вре­менам для всей команды деньги были небольшие, а дело было в принципе.

Это сегодня тот вопрос можно было бы решить элементарно - книг и альбомов по русскому фарфору двадцатых годов хоть пруд пруди - сиди, проверяй, смотри, а тогда все было проблемой.

Палыч в назначенное время приехал на стрелку с толстым каталогом в мягкой обложке под мышкой. Что стоило его найти, история умалчивает. «Ну?» - спросили его обе стороны. «Вы сами сейчас все увидите.» - ответил он и открыл книгу. «Это каталог одного музея в Нью-Йорке. Вот, такая же тарелка или нет?» - спросил он, показывая иллюстрацию в тексте. «Один в один.» - отвечают все. «А вот здесь что изображено?» - спросил он и показал на тарелке один небольшой участок. «Облака.» - ответили все. «А здесь?» - Платонов показал то же место на тарелке в книге. «Тоже облака.» - говорят «мальчики», но несколько неуверенно.