Вечерний круг. Час ночи

Если Володька-Дачник дрался всегда по единственной причине, что выпил не двести, а всего лишь сто граммов, то у Гошки были причины куда более разнообразные и, можно даже оказать, основательные, но всегда корыстные. То, как ему казалось, его обходили в делёжке или оплате услуг, то мешали заработать, перехватывая выгодное дельце или поручение, а то уводили какую-нибудь девчонку, которая ему приглянулась. Дело в том, что Гошка был ужасно жаден до баб, как он сам любил объявлять в мужской компании, и с упоением рассказывал о своих бесчисленных похождениях с самыми бесстыдными подробностями.

Выгнав обоих участников драки, Филипенко зашёл к дежурному, потом его перехватил один из сотрудников, потом кто-то ещё, и до своего кабинета он добрался, когда Лосев уже кончил допрашивать Витьку и сам уже собирался отправиться на поиски замнача, как коротко обозначалась всюду должность Филипенко.

- Как дела? - бодро осведомился последний, заходя в свой кабинет и усаживаясь возле стола на место посетителя. - Дожал ты его?

- Не вошёл пока в доверие, так точнее, - покачал головой Лосев, откидываясь на спинку кресла и вытягивая под столом свои длиннющие ноги. - Но сдаётся мне, сказать он чего-то не хочет. Вернее, я знаю, чего он не хочет сказать: почему следили за Шухминым. А это очень интересно. И докопаться до этого надо. И докопаюсь. Ну ладно. Чего там у тебя?

- Да ничего. Выгнал обоих.

- Кто такие?

- Местные. Один Володька, кличка Дачник. Другой Гошка, кличка Горшок.

- Горшок? - встрепенулся Лосев.

- Да. А что?

- Это вроде тот самый, который вместе с Витькой за Шухминым шёл. Ты давно его выгнал?

- Полчаса назад.

- Эх! Где же он сейчас может быть?

- Да где хочешь. Он табель не снимает.

- А где живёт?

- Это известно. Я записал. В Сокольниках.

- И нигде не работает?

- Как так! Числится за аттракционами, которые у нас тут на набережной. В качестве рабочего по посадке в эти люльки, видел?

- А сейчас его где искать, там?

- Что ты! Он уже небось освобождение отмечает. - Филипенко, усмехнувшись, махнул рукой. - Его сейчас с собакой не найдёшь.

- Ну, хоть как он выглядит, на всякий случай опиши.

Филипенко, как мог, описал симпатичную и щеголеватую Гошкину внешность, отметив при этом недобрый, вороватый взгляд его прищуренных, небесно-голубых глаз.

- Вот что, Николай, - задумчиво произнёс Лосев, глядя в окно. - Пришла мне в голову одна идея. Сегодня вечером я… - И Лосев коротко изложил свой план.

Филипенко, выслушав, покачал головой.

- В войну это называлось «вызвать огонь на себя», так, что ли?

- Именно. И тем демаскировать противника. Вот такая идея.

- Опасно всё же. Ведь ты небось захочешь один идти?

- Иначе нельзя.

- А группа прикрытия?

- Исключается, сам понимаешь.

- Ладно, договорились.

- Тогда я двинул. Вечером жди. - Он приветственно взмахнул рукой.

Лосев всё же решил ехать на работу. Но уже по дороге, на перроне станции метро, он передумал. Ему вдруг пришла в голову новая мысль. Ведь дела с Витькой Коротковым далеко ещё не закончены. И не потому только, что не всё удалось у него узнать, не во всём он признался, но и сам Витька заинтересовал Лосева. Ну, осудят его. Но через два, три года, даже пять лет он, как и другие, ему подобные, всё равно снова вернётся домой. Домой! Каким же он вернётся? И когда прививать ему что-то новое, хорошее, когда начинать? Потом? После суда? В колонии? Нет-нет. Виталий уже успел в этом убедиться. Потому что самые мучительные, самые страшные часы такой «новичок», как Витька, переживает сейчас, сразу после ареста.

Вот о чём подумал Лосев на шумном, суетном перроне метро, когда подошёл уже поезд и раздвинулись дверцы вагонов. А что, если заехать домой к Витьке, прямо сейчас? Виталий мельком взглянул на часы. Время есть. Ну, мать, возможно, на работе. Так просто посмотреть на двор, на дом, зайти в квартиру, поговорить с кем-то, оглядеться, посмотреть на сестрёнку хотя бы.

Виталий уже знал, как много говорит о человеке его жильё, если, конечно, уметь смотреть.

И потому подземный маршрут Лосева решительно изменился и в конце концов привёл его на станцию метро «Сокольники». Дальше следовало уже сесть в троллейбус, который вскоре и довёз его до нужной улицы.

Обширный двор, куда он через минуту зашёл, был полон суеты, звонких детских голосов.

За жидкой стеной зелёного кустарника виднелся дом, всего в три этажа, совсем старенький, обветшавший.

Лосев поднялся на второй этаж и сверился с номерами квартир. Судя по спискам жильцов на каждой из дверей, квартиры в доме были коммунальные, на несколько семей, и к Коротковым, например, требовалось звонить три раза.

Высокую, тяжёлую дверь, обшитую по краям войлоком, открыли сразу, не успел ещё прозвенеть третий звонок. На пороге Виталий увидел маленькую, черноглазую девчушку в зелёном платьице, пухленькие руки и щёки у неё были вымазаны чем-то сладким и клейким. Она с удивлением задрала вверх голову, чтобы рассмотреть Лосева, и важно объявила:

- Я таких длинных ещё не видела.

- Я длинный, а ты Лялька, верно? - улыбнулся Виталий.

- Верно. Это у тебя такая кличка, Длинный?