Читаем Вечерний звон полностью

Вечерний звон

Игорь Губерман , Игорь Миронович Губерман

ДИАЛОГ ВЕНЕРЫ С АФРОДИТОЙ В ЧЕСТЬ 90-ЛЕТИЯ ЭФРАИМА ИЛЬИНАВЕНЕРА. Хотя мы выглядим печально…АФРОДИТА. Красотки были изначально.ВЕНЕРА. Мы, вечной женственности ради.АФРОДИТА. Короче говоря, мы бляди…ВЕНЕРА. Мы – современницы Гомера.А. Я – Афродита, ты – Венера.B. От лет прошедших Афродита похожа на гермафродита.А. А ты по старости, Венера,сама – точь-в-точь скульптура хера.B. У нас для ссоры нет причин…А. Мы знали тысячи мужчин!B. Царь Александр Македонский…А. И Буцефал!B. Забудь про конский.А. А император был…B. Траян!А. Потом еврей…B. МошеДаян.А. Да, одноглазый. И французовон победил…B. То был Кутузов.А. Еще был как-то царь Мидас…B. Ну, тот был чистый пидорас!А. А Бонапарт?!B. Хоть ростом мал -ложась, он сабли не снимал.А. А древний грек -слепой Гомер…B. Так он как раз на мне помер!А. А короли! Филипп, Луи…B. Совсем ничтожные хуй.А. Маркс, Энгельс – помнишь их, подруга?B. Ну, эти два ебли друг друга.А. У нас и Ленин побывал…B. Меня он Надей называл.А. А посмотри на век назад -к нам заходил маркиз де Сад!B. О нем я помнить не хочу,пришлось потом идти к врачу.А. Писатель Горький был прелестник…B. Ебясь, орал, как буревестник.А. И Евтушенко нас любил…B. Он сам изрядной блядью был.А. А Троцкий?!В. Снял презервативи убежал, не заплатив.А. А помнишь – был еще одинвесьма некрупный господин?B. Француз по тонкости манер…А. А вынимал – еврейский хер!B. Был у него такой обрез…А. Его макал он в майонез.В. Здесь темновато, нет огня,не растревоживай меня.Мне с ним постель казалась раем…А. Да, это был Ильин Эфраим!B. Теперь уже мы с ним не ляжем…А. Давай, подруга, вместе скажем.

Говорят хором:

Мы сегодня выбираем -добровольно и всерьез -лишь тебя, Ильин Эфраим,воплощеньем наших грез.Мы с тобой – как две медалив честь ночной любовной тьмы,мы тебе бы снова дали,только старенькие мы.

С воодушевлением, обращаясь ко всем:

Это здесь с душой открытойвыступали для приятства -мы, Венера с Афродитой,покровительницы блядства.

А заканчивая эту краткую главу, я не могу не выразить надежду, что еще немало будет в жизни юбилеев, годовщин и дней рождения. Пишите панегирики друзьям! Ведь если мы не будем восхвалять друг друга, то никто это не сделает за нас.

Сезон облетевшей листвы

Когда я наконец закончу эту книжку – сяду за любовные романы. Я уже начало сочинил для первого из них: «Аглая вошла в комнату, и через пять минут ее прельстительные кудри разметались по батистовой подушке».

Правда же, красиво? Хоть и слабже, несомненно, чем какой-то автор написал о том же самом: там герой в порыве страсти – «целовал губами щеки на ее лице». Но я и до такого постепенно дорасту. Вот именно поэтому ничуть не удручаюсь я и не тоскую от моей наставшей старости. Поскольку, как известно всем и каждому, у старости есть две главнейшие печали: отсутствие занятия, которому хотелось бы отдать себя на все оставшееся время, и томительное ощущение своей ненужности для человечества.

Перейти на страницу: