Вечная Битва: Семь дней Апокалипсиса

Нигаэль тем временем подошел к мужчине в доспехах и ненавязчиво окликнул его. Воин, будучи навеселе, не сразу догадался, к кому обращается незнакомец, и Избранному потребовалась еще одна, намного более настойчивая попытка. Путешественник, мало-помалу выйдя из ступора, в котором пребывал до того, оторвался от пития эля и поднял преисполненные тоски и уныния глаза, проглядывающие сквозь штору из спутанных, видимо давно немытых волос на Нигаэля.

— Вы уж меня извините, что столь бесцеремонно отвлекаю вас от вашего занятия, — вглядываясь в помутневшие зрачки воина, произнес Нигаэль. — Вы не могли бы ответить на один мой вопрос…?

— Нет, — не дослушав самого вопроса, оборвал его мужчина, после чего он уперся локтем в стол и заглянул в свою кружку, словно медитируя на оставшийся в ней эль.

Только сейчас Нигаэль приметил, что этот воин ничуть не трезвее сидящих в углах, а вернее нынче мирно похрапывающих, распластавшись на столах, пьяниц. Взмахом руки попрощавшись с несостоявшимся собеседником, Избранный вернулся к ожидающим его у стойки друзьям. Первым делом он осуждающе посмотрел на Ксандора, на что тот пожал плечами и протянул кружку хозяйке, требуя добавки.

— Он сказал «нет» или мне послышалось? — с привычной колкостью спросил Акуан.

— Увы, так он и сказал, — выдохнул Избранный, присаживаясь рядом с Эландрой. — Когда я увидел этого человека в первый раз, то почему-то расположился к нему. Его вид внушает доверие и уважение. Оказалось, что он пьян до беспамятства.

— Не беда, есть еще вариант, — ответил Акуан. Подозвав хозяйку, он спросил: — Вы не возражаете, если я вас спрошу об одной вещи? Денег у меня нет, но поверьте, дело крайне важное и касается судеб многих людей.

— Спрашивай, — лаконично согласилась барменша.

— Что ж, отлично. Вы наверняка немало слышали за время своей работы и многое знаете, — льстиво начал сверхвоин. Скромно улыбнувшись в ответ на комплимент, деваха облокотилась о прилавок и подвинулась ближе к сверхвоину, тем более что он, невзирая на свои триста лет отроду — вода в его теле не старилась и не тухла — выглядел довольно привлекательно. — Не доводилось ли вам слышать хоть что-нибудь о Заоблачной Башне Ундалиона?

— Боюсь, нет. То есть не совсем. Вон видите того дварфа? — она указала на бородача на другом конце стойки, который сидел с таким видом, будто бы мог ощущать всю боль Мироздания лично. — Он заболтал тут всех посетителей своими жалобами и, мне кажется, он упоминал нечто подобное. Возможно, он бывал там недавно.

Вондар, не дожидаясь окончания разговора, встал и, миновав ряд стульев, подошел к крепышу. Сев рядом, он похлопал его по плечу. Дварф отодвинул в сторону полупустую кружку и повернул бородатое перепачканное сажей лицо к повелителю ветров.

— Чем могу быть полезен господину? — тоскливо выговорил шахтер — а именно этой профессией занимался гном, о чем свидетельствовала потертая каска с фонарем, лежащая на соседнем справа стуле от ее обладателя и кирка, стоящая в углу, у стены.

Вообще-то дварфы не любили, когда их окрещивали гномами, подменяя понятия, поскольку сильно отличались от жителей глубоких горных пещер. Но Вондар имел мало сведений об обитателях Внутреннего Мира и перепутал эти два образа. Хотя, понимая, что может ошибаться, решил вслух собеседника гномом не называть.

— Я видимо не совсем вовремя? — смутился Вондар, увидев выражение лица дварфа, излучающее мировое горе.

— Да, наверное, — согласился горняк. — Но не стоит обращать на мой вид внимания, должно быть так выглядят все, у кого родина трещит по швам. Видите ли, мы работали в местных горах, добывали руду. Шахты принадлежат королю Гуннару Сребробородому, а наш род их у него арендует. Здесь территория столицы королевства дварфов, здесь лежат земли Асьярда. Мы же из отдаленной провинции, находящейся на этой же сфере конечно, но отношение к нам тут как к безмозглой деревенщине. Все оттого, что крепость нашего рода стоит на другой сфере. Мы это терпели, до тех пор, пока не наткнулись на тайную долину в горах…

— И что же было в этой долине? — поинтересовался Вондар, дабы поддержать беседу и расположить тем самым дварфа к себе.

Гном изобразил какой-то жест рукой и приложился к кружке. Сделав три глубоких глотка, он стукнул ею о стойку, вытер обмоченные в эле усы рукавом грубой шахтерской куртки и, вздохнув, продолжил: