Вечная история

Официант осмотрел плюхнувшихся за столик небогатых посетителей и скорчил недовольную рожу, но профессиональный долг заставил его принести меню. Есть совершенно не хотелось, а вот по пятьдесят грамм коньячку, было бы в самый раз. Просмотрев карту спиртных напитков, я оценил ассортимент. Пятьдесят сортов водки, которая, скорее всего, разливалась здесь же, в подвале; два сорта вина (портвейн розовый и портвейн красный) и целых три вида коньяка – баснословно дорогая «Метакса», чуть более дешевый «Ай-Петри» и, приблизительно в ту же цену, «Коктебель». Подозвав официанта, я, заговорщическим шепотом спросил:

– А «Камю» у вас есть?

Лоб его напрягся, как бицепсы гимнаста на кольцах. Казалось, череп не выдержит мозгового штурма. Было явно видно, что он думает. Приблизительно через минуту он изрек:

– Пойду, спрошу у бармена.

Минуты через три, посветлевший и обрадованный он возвратился, неся на подносе четыре микроскопические рюмки и маленький графинчик с жидкостью коричневого цвета. Рядом стояла тарелочка с тоненько нарезанным лимоном и зубочистками. Он торжественно выставил это богатство перед нами.

– Мы еще не делали заказ, – вежливо напомнил я, – к тому же, «Камю» подают не так.

Официант побагровел и показал свое истинное лицо.

– Слышите, козлы нищие! Вы хоть знаете куда приперлись?! Гоняют, почем зря! А платить, кто за все это будет? Не нравится, как подают! Идите в пивнуху и жрите пиво!...

Он не успел завершить свой монолог. Я встал, взял графинчик и, аккуратно, вылил его содержимое работнику общепита на голову. Он замолк, словно повернулся переключатель. По залу поплыл тяжелый запах сивухи. Повисла пауза. Воспользовавшись наступившей тишиной, я, негромко, попросил:

– «Камю Наполеон», пожалуйста. И подайте, как положено, горячим. А если вы не знаете, что такое коньячные бокалы, то объясняю. Это такие большие, круглые, на короткой ножке.

– Да откуда они у них! – хмыкнул Покрышкин.

Официант что-то злобно буркнул и кинулся прочь.

– Как ты думаешь, – поинтересовался Покрышки, вальяжно откидываясь на спинку стула, – он за коньяком побежал или за чем-то другим?

– Обижаешь, дорогой, – улыбнулся Вано, – зачем так плохо думаешь о человеке? Сейчас придет с подкреплением.

Ганс смотрел на все это безобразие с большим интересом. В Европе много рассказывают о русских, но события, которые он наблюдал, превосходили любые байки. Через некоторое время вернулся официант, и, как и предполагал Каркаладзе, без коньяка, но с подмогой. За ним, в кильватере, шли четверо мордоворотов.

– Ну, я же говорил! – Вано обрадовался им как родным.

– Похоже, начинается веселье, – оскалился Казимир.

Я едва успел попросить:

– Мужики, только без членовредительства.

Эта фраза подстегнула вышибал. Как и любая гора мышц, надеющаяся на грубую силу, ребята не умели ничего. Драться с ними было не интересно. Поэтому, мы их просто отключили и посадили на пол, спиной друг к другу. Официант лихо растворился. Народа в ресторане заметно поубавилось. На улице начали заводиться машины. Стало совсем скучно. Подозвав первого попавшегося официанта, я сунул ему сто баксов, потом, посмотрев на бесчувственных охранников, добавил еще сотню.

Гордо покинув ресторан и весело посмеиваясь, мы пошли к водохранилищу и с удовольствием искупались. А потом Вано устроил концерт. Он пел все подряд, на русском и итальянском, на французском и немецком и бог его знает на каких еще языках. Мы слушали, затаив дыхание. Когда он допел, я помолчал и ошеломленно выдавил:

– Слушай, почему ты от сцены отказался?

– Не нравится мне там, – пожал он плечами, – режиссер царь и бог.

– Можно подумать в армии не так!

– Конечно, нет! – Вано улыбнулся. – Устав, это совсем другое. К тому же, мы ведь служим в своих частях.

Я, соглашаясь, кивнул. Тут вмешался Ганс:

– И все-таки, это преступление, иметь такой голос и не петь! Вот я хотел бы, да не могу.

Мы рассмеялись.

– О! А вот и солнышко! – Казимир потянулся за брюками. – Не знаю как вам, а мне еще сегодня в Керчь ехать.

– А что там? – заинтересовался я.

– Тебя это не касается. Ты, пока безработный бездельник.

– Имею право! – обиделся я.

– Вот и имей! А у некоторых дела!

Я не удержался и хмыкнул:

– Ну и ладно, Батя все равно расскажет.

– У него и спрашивай.

Я понял, что больше ничего он мне не скажет, во всяком случае, пока я отдыхаю, и тоже стал одеваться. Устраиваться на работу, если честно, не очень хотелось.

– А тебя никто не торопит, – откликнулся на мои мысли Ганс.

Я смутился. Как-то не ловко, все при деле, один я бездельничаю.

– Не тушуйся, – он подмигнул мне, – все через это проходят.

– Понимаю, – вздохнул я и поинтересовался, – ты, когда назад? А то махнули бы в горы.

– Это можно, – благодушно согласился Ганс, – я до конца недели свободен.

– Отлично! Сейчас забежим к Бате, я поговорю с учителем, потом берем манатки и вперед!

– Вы когда планируете вернуться? – поинтересовался Вано.

– Дня через три.

– Хорошо. Тогда жду вас у себя вечером.

– А что случилось? – Казимир вопросительно поднял бровь.

– Приезжает мой отец.

– Здорово! – искренне обрадовался я.