Вечная команда

Недостающие страницы из дневника Дженики падают на поверхность стола, рисунки чёрными чернилами, перечёркнутые красным. Конечно, это ещё не всё, потому что я сосчитала вырванные страницы, как могла. Даже по самым скромным подсчётам, у меня пропало две дюжины листов, а мы смотрим только на шесть.

— Остальные страницы — слишком личные, — говорит мистер Мерфи, снова опуская взгляд на стол. — Я бы предпочёл не делиться этим, если вы не возражаете.

— У вас был доступ к её дневнику, — медленно произносит Рейнджер, всё ещё не глядя ни на несколько страниц в своей руке, ни на те, что упали на стол. Его внимание полностью сосредоточено на нашем добросердечном учителе английского языка, который в буквальном смысле слова слишком мил, чтобы убить муху. В буквальном смысле муху. Он очень усердно трудится, чтобы выпустить их на улицу. Как бы сильно я сама не любила мух, нельзя насмехаться над добротой других, даже если тебе кажется, что это чересчур. Доброта, при условии, что она не приносит больше вреда, чем пользы, никогда не бывает чрезмерной. — После того, как она умерла.

— Да, после того, как она была убита, — произносит мистер Мерфи, снова поднимая на нас глаза. — Я даже не должен был вам ничего из этого рассказывать.

— Да, — начинает Спенсер с резким смешком, — За исключением того, что Чак поймал вас с поличным, когда вы оставляли ту ужасную грёбаную записку на её двери. Больше некуда бежать, чувак. Просто признайтесь.

— Я написал эти записки только потому, что пытался защитить её, — умоляет он, и искренность в его голосе убедительна. Мистер Мерфи встаёт из-за стола, заламывая руки, его лицо искажено душевной болью. Но я держу в уме слова Черча о психопатах, на всякий случай.

— Значит, вы признаёте это? — небрежно спрашивает Черч, в его голосе слышатся стальные нотки, хорошо замаскированные под благородными манерами.

— Я признаю, — шепчет мистер Мерфи в ответ, его глаза встречаются с моими, и меня охватывает озноб. — Я просто пытался уговорить Чака уйти из Адамсона. Я не знал, что они последуют за ним.

— Кто последует? — спрашивает Черч, пока Рейнджер перекладывает одну страницу на следующую, всё быстрее и быстрее, пока снова не возвращается к началу. Его подведённый карандашом взгляд поднимается к мистеру Мерфи, горящий с такой интенсивностью, что заставляет меня поёжиться.

— Культ? — спрашивает Рейнджер хриплым от недоверия голосом. — Вы хотите, чтобы я поверил, что моя сестра была убита… чёртовым культом?

Мистер Мерфи смотрит прямо на нас, чертовски серьёзный.

— Они учились в этой школе с самого начала, с тех пор, как она была основана в Сент-Луисе. Аббатство Августина. Вот откуда взялись туннели.

— А это? — спрашивает Рейнджер, вытаскивая ключи из-за пазухи. Меня убивает, что он вот так носит их на шее. В этом есть что-то такое милое, но в то же время такое грустное, как будто это должны быть руки его сестры, крепко обнимающие его, а не пара ожерелий с ленточками, на которые она аккуратно нанизала ключи. — Мы знаем, что один из них открывает дверь в общежитии для девочек, и что она была с ним, когда умерла. Но как насчёт этого, золотого?

— Где вы его нашли? — спрашивает мистер Мерфи, прикусывая нижнюю губу и поглядывая в сторону двери. Тихая музыка «Enya», которая играла всё это время — заткните мне рот ложкой, определённо не мой выбор мелодии — становится громче, как будто он пытается заглушить любые посторонние уши.

— В одном из столбиков её кровати, — добавляю я, и мистер Мерфи вздыхает, проводя рукой по лицу.

— Я повсюду его искал, — признаётся он, и от этого покрывала печали его плечи опускаются. Я всё ещё злюсь из-за злобных записок, которые он мне писал, но я не лишена сочувствия. — Так вот как вы попали в туннели?

— Кто-то привёл нас к туннелям, — говорит Мика, его голос резкий и жёсткий, с той безжалостной резкостью, которую я всегда замечала, что отличает его от Тобиаса. — Специально. Дождь, возможно, был случайным, но то, что нас заперли, — нет.

Мистер Мерфи снова садится за свой стол и делает осторожный глоток чая, в то время как на заднем плане играет «Only Time». Это совсем не создаёт нужное настроение. Нам нужно что-то… зловещее, пугающее, предвещающее недоброе. Я имею в виду, Рейнджер только что сказал «культ»?

— Я рад, что у тебя есть ключ от комнаты Дженики; думаю, это сделало бы её счастливой. Она потратила недели на поиски подходящей ленты… — лицо мистера Мерфи смягчается от воспоминаний, и наступает этот долгий, неловкий момент, когда он явно оказывается в другом уголке времени. Когда он поднимает глаза, нежность этих воспоминаний сменяется холодом страха. — Золотой ключ мы нашли в лесу. Один из них уронил его.

— Один из кого? — огрызается Рейнджер, ударяя кулаком по столу. Сейчас он дрожит, но я не могу его винить. Это слишком много для восприятия, даже для такого человека, как я, который никогда не встречался с Дженикой. — Один из, блядь, кого? Извините, но я просто не куплюсь на эту культовую чушь.

Лицо мистера Мерфи внезапно меняется, тревога отражается на его красивых чертах.