Вечная кровь [СИ c издательской обложкой]

– Большие деньги, – поправил Павел Андреевич. – Очень большие. И не просто власть, а свободу от любых юридических законов и установлений. И не только юридических. Поверьте, обеспечить это в моих силах.

– Не сомневаюсь, – сказал Сыскарь. – Человек, живущий на свете столько, сколько прожили вы, наверняка изобрел массу способов достижения упомянутой свободы.

– Именно, – подтвердил Кожевников.

– И от совести освободите? – полюбопытствовал Симай. – А то ведь, чует мое цыганское сердце, на службе у вас эта штука явно лишней будет.

– После первой сотни лет жизни ваша совесть станет совершенно другой, – сказал Павел Андреевич. – Гибкой и удобной. Поверьте.

– Так вы нам и бессмертие обещаете?! – воскликнул Сыскарь.

– Если заслужите.

– Ого. Симай, друг, ты слышал?

– Обеими ушами.

– Что скажешь?

– Заманчиво, чего там. Ты же знаешь, я кэдро мулеса, живу быстро, умру молодым. А тут такое предложение!

– Могу сообщить, что по микроскопической дозе вечджива крави я вам уже влил, пока вы были без сознания, – сказал Павел Андреевич. – Вы же заметили прилив сил? И голова не болит, да? Хотя каждый из вас получил по ней хороший крепкий удар. Других бы до сих пор шатало, а вы как новенькие. Кроме всего прочего это прибавит вам лет жизни. Не кардинально, но прибавит. И здоровья, разумеется.

– О как! – воскликнул Симай.

– Это за что же такой подарок? – спросил Сыскарь.

– Жест доброй воли. Считайте это авансом.

Мягко стелет, да жестко спать, подумал Сыскарь.

С самого начала ему все было ясно. Этот человек (если, конечно, данное существо еще можно было называть человеком) обещал фантастические перспективы и чуть ли не вечную жизнь не потому, что так высоко ценил его и Симая способности. А потому, что эти способности были нужны ему здесь и сейчас. Возможно, еще и потом на протяжении нескольких лет. Но это все. Морковка бессмертия так и будет висеть перед носами двух ослов и никогда не станет доступной. А потом их тихо и незаметно уберут. Как убрали сотни и сотни тех, кто служил Кожевникову на протяжении всех этих трех тысяч лет. Кто уберет? Да вампиры же, кто еще. Непримиримые, которым всегда нужна свежая человеческая кровь.

Нет, оно, конечно, можно мечтать, что все повернется иначе, и на этот раз Павел Андреевич Кожевников и впрямь сдержит свое обещание и дарует им с Симаем шанс на бессмертие. За беспорочную службу и красивые глаза. Но лучше этого не делать. Вредные мечты, бессознательные. Не долгой и счастливой жизнью они пахнут. Жизнью, в которой есть семья, дети, друзья и любимая работа, приносящая пользу людям, а ровно наоборот – смертью. И ладно бы только чужой, а то ведь своей. Причем насильственной и бесславной. Нафиг. И вообще. Какая служба? Он, Андрей Сыскарев, давно свое отслужил. Теперь только работа. Ради людей, но на себя, любимого. За деньги, но не ради них. И никак иначе. Ну разве что Родина опять попросит. Сильно. Но она пока не просила. И слава Богу…

По выражению лица друга Симая и нескольким взглядам, которыми они обменялись в течение рассказа господина Кожевникова об ожидающих их блистательных перспективах, Сыскарь догадался, что кэрдо мулеса мыслит примерно в том же русле.

– Можно мы подумаем? – спросил Симай.

– Можно, – ответил Кожевников. – Двух минут хватит? А я пока с вашего позволения туалет навещу. Старость, знаете ли, не радость.

Кожевников поднялся с кресла и вышел, бодро постукивая тростью по паркету.

Они посмотрели друг на друга. Сыскарь прикрыл глаза и едва заметно отрицательно покачал головой.

– Знаю, – вздохнул Симай шепотом. – Но очень хочется.

– Мышке сыра тоже хочется. Потому его в мышеловку и кладут, – так же тихо ответил Сыскарь.

– Значит, отказываемся?

– Без вариантов.

– Эх, ладно, пропадай, моя телега…

Договорить Симай не успел.Чей-то бешеный, полный дикой злобы, ненависти и боли крик за окном разорвал в клочья ночную тишину:

– А-ааа!!! Су-уууу-ка-ааа!!!

И почти сразу же густо запахло дымом.

Пламя охватило подвал и первый этаж в считаные минуты. Затем перекинулось на второй. Это был очень старый дом, с деревянными хорошо просушенными перекрытиями, а посему загорелся быстро и охотно, как умело сложенный костер в лесу.

– На крышу! – скомандовал Сыскарь, выглянув в окно.

Они выскочили на лестницу. Где-то внизу трещало пламя. Удушливый дым быстро наполнял лестничную клетку, были слышны чьи-то невнятные выкрики, хлопанье дверей, грохот падающей мебели. Прижимая к лицу полы курток, кашляя и задыхаясь, Сыскарь и Симай выскочили на крышу. Здесь уже можно было дышать. Впереди и справа от старой печной трубы отделились три темных силуэта. Разбежались; за спинами взметнулись широкие кожистые перепончатые крылья, и силуэты взмыли в воздух, набирая высоту. Слева, из-за другой трубы, поднялись еще два и тут же, следом, еще один. Где-то вдали послышался вой пожарной сирены.

– Вампиры, – сказал Симай с отвращением.

– Вижу, что не ласточки, – ответил Сыскарь. – Картина маслом «Спасайся, кто может». Пора и нам.