Вечная молодость графини

– Сначала он сильно испереживался. Каждый день о вас спрашивал. А вы все не просыпались и не умирали. И лекарь, который пришел, кровь выпустил трижды, а после сказал, что, дескать, в голове у вас крепко ушиблось, и надо отворить, чтобы и оттуда дурную кровь выпустить. Ференц запретил отворять, – в ловких пальчиках Дорты трепещет шерстяная нить. Скачет кудель, тянет из овечьей шерсти белую струну, выплетает ворсинка к ворсинке, как рассказ нынешний. – Но пиявок все ж ставили. Сюда и сюда.

Дорта показала на себе и передернулась.

– А когда не помогли, то врача прогнал. И молиться велел. Сам тоже молился, только…

– Говори.

Она бы и без понукания сказала, верная честная Дорта. Но в глазах ее Эржбета видела страх и обиду, не за себя – за хозяйку.

– Гонец прибыл из Вены. С письмом от императора. Он сочувствие выражал и… и они все думали, что вы вот-вот умрете.

– И Ференц станет свободен.

Злость придала силы. Эржбета сама села и отмахнулась от Дорты.

– Они сговорились?

– Да.

А Эржбета посмела выжить, и теперь выходит, что договор этот придется разорвать.

– Я видела ее портрет. Одним глазком только, но… она красавица.

Эржбета бросила взгляд на зеркало, лежавшее в ногах.

– Нет-нет, госпожа, вы оправитесь. Вы снова станете красивы, как прежде. А прежде ни одна женщина не могла сравниться с вами! Ваша кожа бела, а волосы темны. Ваш стан тонок, будто клинок булгарский, ваша речь тиха, а смех подобен голосу ручья…

– Прекрати!

Если бы могла, Эржбета отвесила бы нахалке пощечину. Зачем говорить о том, что было? Потемнела белоснежная кожа, и незримый Эржбетин враг расписал ее тонкими морщинами. Сухими стали волосы, а голос обрел воронью хрипоту.

Та, другая, верно, молода. Молодость же всегда прекрасна.

Больно. Будто все же дотянулся умирающий бык, пронзил Эржбету рогом своим прямо в сердце. Вот как Ференц, возлюбленный супруг, пивший из Эржбеты жизнь и силы, отплатил за любовь? Предал! Заживо похоронил.

Не станет Эржбета плакать по неверному. Уймет боль и, сил набравшись, вернет все прежнее. Легка колдовская любовь и подобна луне: то полна, то пуста. Ненадежна.

А Дорта еще не все сказала, сберегла самое тяжкое напоследок:

– Она сильно господину приглянулась. Уже три письма написал отцу ее и еще одно сегодня отправил. Писал его долго, а после мрачный ходил.

– Что в письме?