Вечная ночь

Кастрони трепетал от жалости, хотел спросить, как это произошло с ней, чистой девочкой, как она попала в лапы к злодею-порнографу. Но Зацепа заткнул свое внутреннее нечто и задал Жене другой вопрос, куда более актуальный:

– Ты говорила ему о нас, обо мне?

– Нет. Никогда, – она горько всхлипнула, – не бойся, Ник. Ты улетишь в свой Рим, тебя здесь никто не знает. Вот если бы ты был русский и жил в Москве, занимал высокую должность, тогда другое дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Марк не станет связываться с иностранцем.

– Значит, ты все-таки говорила?

– Да нет же, нет! Успокойся.

– Погоди. Почему ты сказала – если бы я был русский? Что это меняет?

– Не знаю! Отстань! – Она вдруг зарыдала. – Ты, как все! Думаешь только о себе, а на меня плевать! Я не могу так больше жить! Не хочу! Если мне не удастся отделаться от него, я наглотаюсь таблеток с водкой и выброшусь в окно!

Кастрони был в обмороке. Наверное, у него случился инфаркт, и он тихо подыхал, из последних сил тянул дрожащие ледяные пальцы, чтобы притронуться к своей маленькой синьорине, попрощаться, погладить по голове. Но злой Зацепа не дал ему сделать этого.

«Хватит! Я сыт по горло! С таким же успехом можно было подобрать проститутку на улице или воспользоваться любым из заведений, которые предлагают весь спектр интимных услуг. Получилось бы дешевле и безопасней».

«Но я люблю ее», – прошептал Кастрони и отключился.

– Если я правильно понял, тебе нужны деньги, чтобы уйти от этого твоего Марка. Сколько? – Зацепа задал свой вопрос спокойно и жестко.

Она подняла руки с растопыренными пальцами, как будто сдавалась и просила не стрелять.

– Десять? – уточнил Зацепа.

Она молча, виновато кивнула.

Если посчитать, сколько он давал ей и тратил на нее в эти два года, выйдет значительно больше.

– Ты уверена, что, получив деньги, он оставит тебя в покое?

– Конечно.

– Откуда взялась именно эта сумма? Он сам ее назвал?

– Нет. То есть да. Я просто знаю. Одна девочка, которая тоже хотела уйти, дала ему десять тысяч. И он ее больше никогда не трогал.

«А вот сейчас ты растерялась и врешь неумело, моя радость, – отметил про себя Зацепа, – ты не была готова к этому вопросу. Наверное, мой следующий вопрос тоже застанет тебя врасплох».

– Допустим, ты дашь ему деньги. Разве он не спросит, где ты их взяла?

Лживая маленькая дрянь вдруг обхватила его за шею и стала целовать, приговаривая:

– Ник, любимый, хороший, спаси меня! Пожалуйста! Я правда больше не могу так жить. Неужели ты допустишь, чтобы твоя синьорина погибла?

«Ах! – долетел слабый замогильный голос Кастрони. – Пожалуйста, прошу тебя, ведь это последняя возможность, потом все кончится. Последняя ночь, прошу тебя!»

Кастрони корчился от голода и жажды. Впервые Зацепа понял, что девочка – это не любовь, не страсть. Она пища. Утонченному Гумберту хотелось добраться до детских внутренностей. «Вывернуть мою Лолиту наизнанку и приложить жадные губы к молодой маточке, неизвестному сердцу, перламутровой печени…» Гумберту-эстету нравился вкус «пряной крови» Лолиты. Добрый Кастрони тоже однажды попробовал. Женя порезала палец, и он припал губами к ранке. Поцеловал, чтобы ей, маленькой, не было больно, и потом долго не мог забыть мгновенной дрожи нового, дикого наслаждения.

…. – Коля, смотри, у тебя все остыло. – Голос Зои Федоровны прорвался сквозь алую пульсирующую пелену, которая окутала Зацепу, как адское пламя, пока холодное и безвредное.

– Вам не понравилось мясо? – спросил официант.

– А? Спасибо. Все очень вкусно.

Зоя строго посмотрела на мужа, покачала головой.

– Как же вкусно, когда ты даже не попробовал? Ешь, пожалуйста. Это свежайшая парная телятина.

Глава четырнадцатая

Дима Соловьев сидел в своем кабинете над кипой протоколов допросов свидетелей, механически пробегал глазами строки и опять, как полтора года назад, не мог найти ни одной зацепки.

Он вдруг вспомнил, как в девяносто восьмом парадоксальная версия профессора Гущенко, что серийный убийца, который режет проституток в Калининградской области, и аноним кляузник, который звонит в прямые эфиры на местное радио, телевидение, возмущается падением нравов, распущенностью молодежи, требует принять срочные меры, – одно лицо.

Кирилл Петрович предложил устроить ток-шоу на местном телевидении, поговорить в прямом эфире на темы, волнующие анонима. Он был уверен, что аноним позвонит. Действительно, позвонил. Стал высказываться по теме. Гущенко тут же понял, что это он, вступил с ним в диалог и держал на связи столько, сколько нужно было, чтобы определить его местонахождение.

Уже во время разговора профессору Гущенко удалось добиться от маньяка косвенного признания.

– А вы, – спросил Гущенко, – лично вы что-нибудь делаете, чтобы очистить общество от скверны?

Маньяк распалился. Его впервые слушали по ту сторону экрана, с ним говорили серьезно и уважительно.

– Я не сижу сложа руки, – кричал он, – я борюсь со злом! Это главная цель моей жизни.