Вечная ночь

* * *

Дима Соловьёв сидел один в кабинете и читал поисковые профили Молоха, составленные несколькими специалистами. Он сохранил их в своём компьютере. Последний, написанный доктором Филипповой, по мнению её коллег, никуда не годился. Слишком нетипичный получился у неё серийник.

— Таких в России не бывает — говорили ей.

Миссионеры-интеллектуалы с собственной философской концепцией встречаются иногда в США и в Западной Европе, и то крайне редко. А наш российский среднестатистический маньяк туп и необразован, имеет одну или несколько судимостей, низкий социальный статус, отталкивающую внешность, одевается кое-как, за собой не следит, моется редко, воняет, глаза у него злые, затравленные, речь примитивная, словарный запас минимальный. И вообще, он больше похож на обезьяну, чем на человека.

Оля совершенно не умела отстаивать свою точку зрения. Она легко сдавалась. На все замечания и даже насмешки коллег смиренно отвечала: да, наверное, вам видней.

Она была уверена, что в случае с убийцей трёх неопознанных подростков пусковой механизм сработал при помощи детского порно в Интернете. Порнограф Марк Молох в одном из своих опусов рассказывал, как герою -импотенту удалось вызвать эрекцию только благодаря маслу для младенцев, когда он стал лить его на убитую девочку.

— Не могу больше, — говорила Оля, — читать, думать, выстраивать конструкции, не могу.

Именно здесь, у Димы в кабинете, полтора года назад, она призналась, что собирается уходить из судебной психиатрии.

— Ещё немного, и я свихнусь. Я сама стану маньячкой, разыщу этого порнографа и убью его. Или, чтобы работать дальше, мне надо убить что-то в самой себе.

Она плакала. Он знал её с семилетнего возраста и ни разу не видел, как она плачет.

Был небольшой период, когда они почти не расставались. «Немножко женаты», как выразился проницательный Гущенко.

— Вы очень подходите друг другу, — сказал профессор.

Так хотелось огрызнуться: не ваше дело.

Никому никогда Дима не позволял лезть в свою личную жизнь. Конечно, для великого и могучего Гущенко секретов не было. Оля рассказывала, как он заставлял каждого члена своей команды вспоминать самые острые переживания детства, юности. Многих гипнотизировал, чтобы расслабились и вернулись к старым подсознательным фобиям.

«Она ему о нас рассказывала? Я что, её фобия?» — подумал Дима.

Всё, что касалось его отношений с Олей, как будто возвращало его на двадцать лет назад. Он становился обидчивым и подозрительным, как мальчишка.

Глава тринадцатая

— Бе-е, бе-е!

Получалось очень похоже, будто правда на зелёном вытертом линолеуме, как на свежей травке, резвился ягнёнок. Мальчик Марик, восемнадцати лет от роду. Дитя нежное и удивительное. К таким с ранних лет липнут голубые. Таких обожают и балуют пожилые сентиментальные тётки. У них не глаза, а глазки. Не губы, а губки. Полноценная мужская щетина если и появляется, то поздно, годам к тридцати.

«Его беременная мама очень хотела девочку», — заметил про себя Марк.

Коридор кончался широким квадратным тупиком. Там для психов устроили что-то вроде общей гостиной. Лавки, привинченные к полу. Высоко, под самым потолком, телевизор. Марик бегал на четвереньках и старательно блеял. Ещё он умел лаять и мяукать. Юный дурачок, скорее всего, косил от армии.

«Как же это фрау доктор до сих пор не расколола мерзкого дезертира? — думал Марк. — Или его родители уже успели её подмазать?»

За ягнёнком было забавно наблюдать. Он выделывался от души. Он даже умудрялся подпрыгивать на четвереньках и бодал вонючий воздух своей обритой круглой головой.

— Эй ты, крошка педрилка, — тихо позвал Марк.

— Бе-е! Ме-е!

Брось придуриваться, малыш. Все в порядке. Миру уже известно, что ты кретин и к строевой службе не годен. Хотя, если честно, ты совершаешь большую ошибку. Таких красивеньких, как ты, в армии хорошо дрючат. Тебе бы понравилось. Ты уже пробовал? Смотри, не упусти свой шанс! Для тебя это стало бы полезной практикой. Ты знаешь, с твоей внешностью можно отлично зарабатывать, всего лишь подставляя задницу.

В тупике, кроме них двоих, в эту минуту никого не было. Начинался ужин. Заранее, за час, наверное, психи перетекали поближе к столовой. Марк, хоть и был голоден, здешнюю кухню не переносил. А ягнёнок Марик ждал, когда его позовёт дежурная сестра. Что-то вроде ритуала. Ягнёнка поднимали, вели за руку, усаживали за стол. Ни с одним больным в отделении не возились столько, сколько с этой маленькой глупой педрилкой. Попадись он Марку лет пять назад, Марк бы сделал всё возможное, чтобы использовать такого фактурного мальчика в своём альтернативном кино. Он бы очень понравился некоторым серьёзным клиентам.