Вечная полночь

В день моего трудоустройства в «Твин Пикс» произошел как раз такой момент. Я элементарно не мог собраться. Как-то подействовал весь уничтоженный мной кокс. Я представлял себе свой мозг в виде ремня, от чего-то лопнувшего, а себя пытавшимся пробежать марафон, пока башня не отказала окончательно.

Я бы даже не прибыл по адресу в Долине Сан-Фернандо, если бы по дороге не тормозился дважды вмазаться, и заявился в своем отныне постоянном состоянии отупляющего умственного ступора, настолько утонув в наркоте, что казалось, я прополз через некий несущий вирусную заразу муссон, доконавший меня окончательно.

Совещание по поводу сценария, когда я все-таки собрался с духом выползти из машины и донести до туда свои задерганные кости, оказалось откровенным сеансом получения приказов. Мне предписывалось практически не открывать рта. Основной в команде Линча по имени Марк Фрост даже не стал тратить время на знакомство меня с остальными белыми людьми в кабинете. Марк принадлежал к тем решительным и компетентным в своей теме англосаксам, от общения с которыми возникало ощущение, что они из маминого живота вылезли с безупречным дипломом Принстона и идеально белыми зубами.

Едва молодой подобострастный битник проводил меня в конференц-зал — вся команда шоу производила впечатление, что они невероятно горды занимаемой должностью и полагают, что твое наличие должно питать их гордость от осознания самого твоего присутствия — деловитый режиссер принялся излагать аспекты проекта с настолько изумительной детальностью, что сам процесс написания напоминал обведение прорисованного в точках контура.

Тот же самый умник, показавший мне путь, даже снабдил меня мини-диктофоном. Хоть вообще не слушай. Мне оставалось только улыбаться, говорить спасибо, раствориться в своей омерзительной берлоге, заполнить пропуски — и все будет чудесно. Впрочем, нет. Даже это для меня исключалось… Ни в коем разе! На середине разглагольствований мистера Фроста, когда я почувствовал, что у меня отвисает челюсть, словно под действием магнита, я под предлогом «сходить за кофе» улизнул. Но вместо кофе нырнул в служебный сортир снова поправиться.

«Отлично, я готов!» — выпалил я отчасти излишне громко, снова нарисовавшись в помещении. Не думаю, что кто-нибудь в тот момент заметил перемену в моем поведении, хотя помню, хладнокровный Фрост приподнял бровь.

Он продолжил, откуда остановился, с эпизода в сценарии, когда странствующий судья приезжает в город расследовать дело, как вдруг я неожиданно для себя защебетал: «Потрясающе! У меня отец был судьей… Конечно, он работал в федеральном апелляционном суде, не как этот мужик, но все равно, по-моему, я могу привнести много дополнительных деталей. Ну, например, про кожаный чемоданчик, где они носят молоток, как сдают в химчистку мантию, в этом роде…»

Тут уже все присутствующие заерзали на стульях. Вдобавок к совершенной неуместности моего выступления тембр моего голоса сделался подозрительно высоким. Я это понял, наконец заткнувшись, настолько диким показался мой небольшой приступ словесного поноса. Но отменить его я никак не мог.

Фрост в своем кресте нагнулся вперед, оглядел меня и трех остальных присутствующих штатных и изобразил на морде самую жестокую, из всех мной виденных, улыбку.

«Надо же, Джерри, — произнес он, и сарказм в его голосе переливался через край, а презрение было настолько едким, что прожгло бы пол, упади туда хоть капля его. — Надо же, Джерри, ты решил с нами кое-чем поделиться! Представляете, Джерри решил рассказать нам о себе. Очень мило!»

Обмочись я прямо на месте, я и то не так бы обмер. Более того, кокс отпустил меня как раз в тот момент, как шарахнуло осознание того, что я натворил.

«Я думаю, мы можем вернуться к нашей теме, — сказал он совершенно ровным голосом. — Или кто-то еще жаждет нам что-нибудь рассказать?»

Следует заметить, если я забыл об этом сообщить, что для меня шанс работать с Дэвидом Линчем был почти вершиной, на которую я мечтал подняться в этой дряхлой индустрии.

После того заседания я ударился в новую степень наркотического слабоумия. Настолько ослабло у меня восприятие действительности, что я пребывал в уверенности, что минуло всего день-два, когда посланник «Твин Пикса» возник в моей берлоге на Панорамной Горе и потребовал проект.

Сказать, что я был не готов, все равно, что сказать, что атомная бомба побила много оконных стекол. Прискорбный факт в том, что предыдущие шесть дней я бахался качелями, до неприличия гигантскими коктейлями из кокаина с героином, с такой регулярностью, что руки у меня распухли до размеров индейских дубинок. Мозги явно раздувало от всех замечательных фраз, которые я обязательно напишу, едва усажу себя за рабочее место. Этого не случилось.