Вечная полночь

В итоге через неделю моего пребывания, когда Мартин отчитал меня за трудоустройственную бездарность и «отправил на ковер» к другим консультантам, мой сосед по комнате Бафорд предложил переговорить со своим начальником. Никогда не видел, чтоб кто-то умудрялся в свои двадцать лет выглядеть настолько старше своего возраста. Печальная круглая, лысая башка. Глаза как у висельника. Кожа цвета полежавшей на солнце печенки. Он прикалывался в основном по пиву и по крэку, но этого вполне достаточно. «Знаю, что переборщил, когда отпустил своего кобеля, — он произносил это слово душераздирающе: „кобииля“ — Сел и отпустил Вилли. А я любил этого кобииля… Но не мог развязаться с трубкой… Не мог эту хренотень хотя бы изо рта вынуть…»

Он приехал из Батон-Ружа, штат Луизиана, где он зарабатывал на жизнь помощником официанта. «У нас все кажутся на вид старше, — рассказал он мне однажды ночью, когда мы болтали после того, как погасили свет. — Там, в Луизиане, этих долбанных нефтеочистительных заводов столько, что от одного воздуха уже после детсада будешь выглядеть на полтинник. Считается нормально…»

Так я нашел свою первую «настоящую» работу. Другими словами, благодаря Бафорду, я вскоре поимел честь устроиться к Микки Ди. Именно так. Ваш покорный слуга пошел трудиться в «Макдональдс».

Я плохо показал себя на собеседовании в «Макдональдсе». Уэнди Ва, молодая китайянка с Тайваня, нанимавшая персонал в кафе на перекрестке Девятой и Индиан-скул-роуд, устроила мне натуральный экзамен. «Какой, — начала она, — какой плодукт в „Макдональдсе“ главный?»

По правде, я не гений маркетинга. К тому же не страдаю любовью к гамбургерам — последний раз я поел котлету, наверно, лет десять назад, не говоря уж о фунтовых бифштексах — и все же, мне кажется, не надо обладать талантом Эдит Уортон [50], чтобы предположить, что большой горячий гамбургер, приличная порция жареной картошки и густой шоколадный коктейль — вот что нужно среднему потребителю, когда тот совершает прогулку в «Золотых Арках».

Блин, я ошибался.

«Лубовь к посттилю», — объявила она. Вот чегохотели услышать эти люди. «Лубовь к посттилю!»

— Ну да, конечно, — поторопился сказать я, улыбаясь как можно шире, чтобы она поняла, что я сам склонен «лубить посттилей».

Потом мне задали еще несколько вопросов в том же духе. Они не касались Эгга Макмафинса и рубленого мяса. Нет, сээлл! Мне втирали насчет «быть пливетливым». Не забывать «убаться». И главное, при любых обстоятельствах проявлять «лубовь к посттилю».

Собеседование проходило в подсобке «Макдональдса», крохотном помещении, где работники могут отдохнуть во время получасового перерыва. (Тогда, кстати, предлагают порцию еды и напиток на выбор. Потом их стоимость вычитается из зарплаты. А это, когда работаешь на минимальной ставке, больно бьет по деньгам, выдаваемым в конце недели.) Мне следовало догадаться, что любовь является основным товаром. На стене над часами госпожа Ва водрузила самодельный плакат, типа плакатов о технике безопасности, вывешиваемых в школах, на котором большое желтое солнце спрашивало: «Улыбаешься ли ты так ярко, что клиенту нужно надевать солнечные очки?»

Внизу висел список имен нынешних сотрудников, перед каждым находилась коробочка, в которую чья-то рука — предполагаю, что нашей Леоны Хемсли [51]в сфере гамбургеров, госпожи Ва — вложила изображение большой улыбающейся или нахмуренной рожицы, в зависимости от ответов. Я заметил, что рядом с именем Бафорда лежала большая хмурая мордашка. И мысленно пообещал себе потом его развлечь.

Бог знает, как сложится дальнейший ход событий, если, испытывая недостаток в ослепляющей улыбке для клиента, она пошлет его куда подальше. Я подозревал, что меня вытурят сразу вслед за ним. Бафорд, несмотря на проблемы с «лубовью», видимо, произвел сильное впечатление на госпожу Ва. Я думаю, в противном случае, она не стала бы меня брать после моих проколов на собеседовании. Как бы то ни было, она рискнула взять меня на работу.

Считаете меня сентиментальным придурком, но я изо всех сил стремился добиться успеха в «Золотых Арках». Я действительно хотел получить место. Не только оттого, что устал нарезать круги и обтекать после антисемитских разговоров, но главное, мне это казалось охуительно положительным. Когда еще у меня появиться шанс стать приличным?

Бывают же чудеса! Две недели назад я жахался в сортире аэропорта. А теперь распинаюсь, вытянувшись в односпальной кровати, с лежащим у другой стены комнаты двадцатилетним кейджаном, выворачиваясь наизнанку от перспективы сделать карьеру в мире бургеров. Мечтая — назовите нас парой придурочных фантазеров — однажды вместе открыть собственный «Макдональдс».

— Сперва побегаем у Уэнди, — разошелся Бафорд, — подкопим бабок, потом, может, подучимся в Колледже «Макдональдса», знаешь такой? «Дядя/Твой гамбургер». И вернемся обратно и на пару откроем собственный филиал.