Вечная полночь

Я посмотрел на него, чтобы убедиться, что он реален. Но младший коп лишь улыбнулся. Он не настаивал на общении. Его коротко остриженные рыжие волосы и вздернутый нос придавали ему что-то, ну, от Арчи. Будто смешной персонаж комиксов укокошил Болвана, соскочил с картинок и выучился в полицейской академии приводить вещи в порядок в мире в целом. Когда он перехватил мой изучающий взгляд, он протянул руку. «Звать Филипс», — сообщил он. И мы пожали руки на бегу, прыгая по холмистой дорожке. Напомнив мне почему-то сцены из фильмов, когда бомбардировщики дозаправляются в воздухе.

Я вскоре догадался, что Филипс, как ни абсурдно, видимо, считал мое присутствие на одной и той же беговой тропинке, используемой лос-анджелескими мусорами, как некое стремление к ним устроиться.

— Вы когда-нибудь — пуф, пуф — когда-нибудь думали пройти тест?

Я настолько обалдел, когда мы пыхтели, ползя на холм, граничащий с уходящими в лес рельсами, — настолько обалдел, будто по такому случаю уже успел везде побывать — что перспектива связать свою участь с культом Дэрила Гейтса как-то не стыковалась у меня в мозгу.

И, конечно, я ответил:

— Да, я думал об этом.

— Ну, вид у вас подходящий, — сказал он со всей искренностью. — Вам надо подумать… Нам наверняка понадобятся евреи.

Я оглядел его, но ни его мордашка Арчи, ни распахнутые голубые глаза не свидетельствовали о том, что у молодого человека есть на уме что-то оригинальное.

— Я это сделаю, — пообещал я.

— Дело хорошее… Следующий раз увидимся. Мне надо поговорить с ребятами, а то подумают, что притащил им непонятно кого и все в таком роде.

— Не хотелось бы, — улыбнулся я.

— Отлично, приятель. Подумай над моим предложением.

Я кивнул и помахал, наблюдая, как его обтягивающие коповские шорты исчезают за холмом. Не знаю, играл ли он со мной — разглядел ли кровавые дорожки, которые я пытался скрыть, тесно прижимая к себе руки, или был столь простодушен, что хотел поделиться своей радостью от хорошего дня. Что поразительно, встречая раньше его достаточно часто, потом я больше его не видел. Насколько мне известно, его-таки прижучили за «непонятно кого». Или у него были собственные дорожки, которые надо скрывать.

Примерно в это время шел «Лунный свет». Благодаря моему старому товарищу Рондо Дикеру, с кем я дружил со времен «Пентхауса» и еще короче сошелся во время нашей взаимной попытки устроиться в «Реал-Уорлд», любопытный юмористический журнальчик, протежируемый Тони, сынком Элджера Хисса [40], из офисов «Ньюйоркера», меня позвали на до сих пор усиливающиеся праймтаймовые пытки. Рондо, один из двух или трех самых веселых — и добрых — людей, когда-либо мне встречавшихся, в какой-то момент сам ушел из печатной индустрии в мир «голубого экрана». Его пригласил легендарный здоровяк Гленн Гордон Кэрон, кто, собственно, и придумал шоу. Рондо был практически Мистер «Лунный свет». Интервью должно было проходить в Уэствуде в «Знаменитом гастрономе Джерри». Я провел время, показавшееся мне вечностью, промелькнувшее от первой встречи за день с рябым Гасом и дилаудидовой командой до второй с доктором Уормином в «Сенчури-Сити», стараясь, не без успеха, разобраться, в чем тут дело.

А оно состояло в том, что великим достоинством наркотиков являлась их способность сообщать убийственную привлекательность какого-либо действия, даже самого бессмысленного. Хотя бы временно. С правильными химикатами дневная работа ювелира покажется бесподобным кайфом. Реальный вопрос в том, почему вашему покорному слуге понадобился этот путь — стремиться, эмоционально и творчески к тому, к чему он не хотел стремиться; жить жизнью, до такой степени изначально отчужденной во всех аспектах, что только постоянная, одуряющая интоксикация делала ее наполовину терпимой.

Я волновался насчет своего карьерного шага, но осознавал, что волнующая меня карьера ни черта не имеет общего с ТВ… Каким образом лучше разобраться со всем этим, а не обмусоливать свои проблемы с доктором Уормином, мягким и приземистым мужичонкой с лицом цвета наждачной бумаги, кудрявой мальчишеской прической, в спортивной рубашке с короткими рукавами от «Penney’s», открывавшей тело, такое белое и похожее на рыбье, что можно было отстругивать куски от пухлых предплечий и ловить на них барракуду.

Именно его офис заставил меня подсесть на беседы с ним. Доктор У. являлся по образованию детским психиатром. Офис был заполнен игрушками для больных детей. Лежа на кушетке, мои глаза естественным образом остановились на игрушечном домике. Набитом маленькими пятидюймовыми фигурками мамы, папы, сестрицы и младшего пацана. Мать в домашнем платье, папа в костюме при галстуке и так далее, и тому подобное.