Вечная принцесса

Я ненадолго задумываюсь. Война, даже в виде игры, опасное занятие, и, пока у нас нет наследника, жизнь Генриха — высшее достояние страны. Не стань его, Англию разорвут сотни претендентов на престол. Но мне никогда не удержать его, если я буду кудахтать над ним, как кудахтала его бабка. Он непременно должен постичь науку войны, и я знаю, что участие в кампании, которой руководит мой отец, наиболее для него безопасно, потому что отец, несомненно, не меньше меня хочет, чтобы я оставалась на троне, а кроме того, воевать с французами легче, чем с дикими шотландцами. Есть и еще одно обстоятельство: у меня созрел тайный план, выполнение которого требует, чтобы Генрих оказался за пределами Англии.

— Отличная мысль, — наконец говорю я. — И у тебя будут самые лучшие доспехи, самый выносливый конь и самая нарядная гвардия!

— А вот Перси говорит, что лучше бы нам сначала усмирить шотландцев, а уж потом воевать с Францией!

— В союзничестве с тремя королями ты должен победить Францию! Это будет громкая война, такая, какую все запомнят. Шотландцы подождут, худшее, чего от них можно ждать, — это разбойный набег. И если они пойдут с севера, когда ты будешь во Франции, даже я смогу справиться с командованием экспедицией, которая их усмирит.

— Ты?!

— Отчего ж нет? Разве мы с тобой не король и королева, вступившие на трон в расцвете сил? Кто станет это отрицать?

— Никто… Да, ты права. Решено! Я покорю Францию, а ты защитишь нас от шотландцев.

— Так и будет, — обещаю я. Именно этого я и хотела.

Весна 1513 года

Всю зиму Генрих только о войне и толковал, так что по весне Екатерина начала собирать силы для вторжения на север Франции. Из договора с королем Фердинандом следовало, что испанцы от лица англичан вторгнутся в Гиень, в то время как английская армия возьмет Нормандию, в битве за которую к англичанам присоединится император Священной Римской империи Максимилиан. Суть идеи состояла в том, чтобы три армии выступили одновременно, и план был бы безупречен, если б союзники действовали согласованно и в полном доверии друг к другу. Однако я нимало не удивлена, когда выясняется, что мой отец ведет с французами сепаратные переговоры о мире, причем, в то самое время, когда Томас Уолси[19] по моей просьбе рассылает письма по городам Англии, выясняя, сколько людей каждый из них может отдать на королевскую службу по случаю войны с Францией. Мне следовало бы знать, что на уме у отца исключительно Испания и выгода для Испании. Да, это так, и я его не виню. Теперь, когда я сама королева, я лучше, чем когда-либо, понимаю, что ради безопасности своего государства можно предать что угодно, включая родное дитя — как, собственно, в данном случае батюшка и поступил. Перед отцом стоял выбор: беспокойная, не сулящая особых прибылей война, с одной стороны, и драгоценный мир — с другой. Оценив все возможные выгоды и потери, он выбрал мир и дружбу с Францией, втайне предав союзников и одурачив меня.

Когда дело выходит наружу, он сваливает всю вину на своего посла и на какие-то пропавшие письма. Оправдания эти более чем сомнительные, но я не жалуюсь. Отец присоединится к нам, как только запахнет победой, как только сложится выигрышное для нас положение. Главное для меня сейчас, чтобы Генрих заполучил свою кампанию во Франции и предоставил мне разобраться с шотландцами.

— Он должен научиться тому, как вести солдат в бой, — замечает мне сэр Томас Говард. — Это, простите меня, ваше величество, совсем не то, что вести приятелей в кабак…

— Да-да, — соглашаюсь я. — Он должен заслужить звание рыцаря. Но ведь это такой риск…

Старый солдат накрывает мою руку своей.

— Не беспокойтесь, ваше величество, короли редко гибнут на поле битвы, — говорит он. — Король Ричард тут не пример, он, знаете ли, почти что искал смерти. Он знал, что его предали. Куда чаще королей берут в плен и отпускают за выкуп. Но этот риск несравним с тем, на какой пойдете вы, если снарядите остатки армии для похода на Шотландию.

На мгновение я теряюсь. Я и предположить не могла, что сэр Томас видит, к чему я клоню.

— Кто еще думает так же, как вы?

— Больше никто.

— Вы с кем-нибудь говорили?

— Боже сохрани! Мой первейший долг — способствовать процветанию Англии, и я думаю, что вы правы. Шотландцев следует утихомирить раз и навсегда, и сделать это лучше, когда король в безопасности за границей.

— Похоже, моя безопасность вас не заботит? — сухо интересуюсь я.

С улыбкой он делает легкий поклон.

— Вы королева! Горячо любимая, смею думать. Но королева может быть и другая. А другого короля Тюдора у нас нет.

— Вы правы, — соглашаюсь я. В самом деле, меня заменить можно. Генриха — нет. Во всяком случае, пока у нас нет сына.