Вечная тайна лабиринта

Но кто бы ни вырыл этот лабиринт, он был бегуном. Тропа вырезана так, что повороты укреплены внутри — так удобнее заворачивать на большой скорости. Это не могло быть местной легендой, но, поскольку в по крайней мере одной книге говорится, что пробежать лабиринт девять раз подряд — значит навлечь на себя беду, уже одного этого факта, пожалуй, хватило бы, чтобы создать ее. Когда-то в середине Городского лабиринта Саффрона-Уолдена рос ясень, но это традиция скорее немецких лабиринтов. В британских же середина обычно пустует, за исключением одного, на краю деревенского луга в Хилтоне, графство Кембриджшир. Этот лабиринт — кстати, один из немногих в Англии не имеющий собственного имени — был в свое время вариацией одиннадцатикругового шартрского дизайна. До начала XII века он определенно оставался таким, но потом в какой-то момент несколько центральных кругов были срезаны. Возможно, ближе к центру повороты становились слишком круты, и их было очень сложно вырезать — и вот теперь кругов здесь осталось только девять. В центре здесь установлена квадратная колонна, на верхушке которой лежит каменный шар, — вся конструкция составляет около 12 футов в высоту и была воздвигнута в память о некоем Уильяме Спэрроу. На северной стороне колонны когда-то были солнечные часы (теперь их там нет), а на противоположной написано на английском о том, что Спэрроу умер в 1729 году в возрасте 88 лет. И еще есть приписка на битой дождями и ветрами латыни — об истинной причине создания этого памятника: в 1660 году, в возрасте 19 лет, он срезал круги (gyros)[32] лабиринта. Но вот о чем тут ничего не написано, так это о политическом контексте.

Любой житель деревни Хилтон и без того знал, чем знаменит 1660 год — год восстановления монархии и краха пуританского Содружества Оливера Кромвеля. Среди действий, запрещаемых пуританами (наряду с танцами вокруг майского столба, посещением театра и исповеди католическому священнику), было также прохождение и пробегание лабиринта, а также совершение молитв в его границах. Все это считалось либо чересчур легкомысленным, либо излишне идолопоклонническим (читай — подозрительно католическим). Одним словом, как ни посмотри, дьявольские проделки.

Возможно, юный Уильям Спэрроу и не был автором торфяного лабиринта на хилтонском лугу — он мог просто восстановить заброшенный и заросший травой узор. Может быть, таким образом он приветствовал возвращение династии Стюартов и Карла и, а может, просто отпраздновал тот факт, что наконец-то снова можно будет веселиться.

Солнечным весенним днем у хилтонского лабиринта разыгрывается сценка из современной жизни английских торфяных лабиринтов. Две молодые мамы (одна везет пустую коляску) идут по деревенскому лугу и останавливаются на середине — взглянуть на четверых (или их было пятеро?) детей, которые убежали вперед и теперь бегут по только-только выстриженной тропе лабиринта. Воздух пахнет свежескошенной травой. Мамы усаживаются на край лабиринта, от многовековой стрижки-перестрижки дерна ставший словно каменный, и беседуют. Дети придумывают себе игру— бегают, гоняются друг за другом и сваливаются все в кучу.

Но они на тропе не одни. Матери, кажется, хорошо знают двух мужчин, молодого и пожилого, которые выходят из лабиринта с электрической газонокосилкой, садовыми ножницами и тачкой. Мужчины выглядят невесело, старший говорит нарочно громким голосом, ни к кому конкретно не обращаясь, жалуется на того, кто «выдумал все эти лабиринты». Он так чудно произносит слово maze, что иностранец его, наверное, и не признал бы.

А иностранцы тут и в самом деле есть — целый микроавтобус, преимущественно американцы. Они торжественно и немного робко идут по тропе в сторону изношенной колонны с древним каменным шаром («реконструкция» — сообщает путеводитель) на верхушке. Они обходят смеющихся детей и ворчащих рабочих. Первый, кто добирается до центра, останавливается, немного склоняет голову — будто бы в молитве — и достает фотоаппарат, чтобы запечатлеть наводненный людьми лабиринт и буйную зелень за ним.