Вечная жизнь

Кугель весь сжался и спрятался за большим камнем. Заметили ли его? Он не был уверен. Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого пришелся ему не по душе, чем скорее ему удастся уйти отсюда, тем лучше. Он посмотрел на кольцо, которое дал ему Фарезм, но камень был тускл, как стекло, и в нем не было никаких огоньков, которые могли бы привести его к сумме. Все было так, как Кугель опасался. Фарезм ошибся в своих расчетах, и теперь Кугелю уже никогда не удастся вернуться в свое время.

Звук хлопающих крыльев заставил его посмотреть в небо. Он сжался как можно больше, стараясь как можно лучше спрятаться за камнем. Печальная музыка зазвучала громче, когда при свете заходящего солнца еще одно крылатое существо повисло над горой и сбросило вниз свою жертву. Затем, громко хлопая крыльями, оно опустилось на выступ скалы и скрылось в пещере.

Кугель поднялся на ноги и, пригибаясь, побежал по тропинке сквозь сгущающиеся сумерки.

Постепенно тропинка привела его к большой группе растущих деревьев, и тут Кугель остановился, чтобы перевести дух, после чего продолжал идти вперед уже медленнее. Теперь он шел уже по возделанной земле и скоро увидел перед собой избушку. Кугель совсем было решил остановиться здесь на ночь, но ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из-за приоткрытой двери, и он прошел мимо, не останавливаясь.

Тропинка вела в сторону от гор, вниз, и как раз перед тем, как сумерки сменились ночью, Кугель набрел на деревню, стоящую на берегу пруда.

Он приблизился к ней с осторожностью, но ободрился, увидев, в какой чистоте и порядке она содержится. В парке рядом с прудом стоял павильон, вероятно, предназначенный для танцев, музыки и представлений. Парк окружали маленькие узкие дома с высокими фронтонами, на которых были украшения в виде декоративных фестонов. Напротив пруда находилось большое нарядное здание с причудливо украшенными стенами. Три высоких фронтона служили этому зданию крышей, центральный конек поддерживал красивую резную панель, в то время как на остальных коньках горел ряд маленьких сферических голубых лампочек. Перед домом, на открытом пространстве, защищенном навесом, стояли скамейки и столы, и все это было освещено красными и зелеными лампочками. Здесь сидели и отдыхали люди, втягивая в себя какой-то дым, наслаждаясь вином, в то время как юноши и девушки исполняли эксцентричный танец, дрыгая ногами и руками под музыку волынок и концертино.

Успокоенный этой мирной сценой, Кугель приблизился. С таким типом внешности, как у этих деревенских жителей, ему еще не приходилось сталкиваться: это были не особо представительные люди с большими головами и длинными беспокойными руками. Кожа у них была глубокого оранжевого цвета, их глаза и зубы были черными, так же как и волосы, причем у мужчин они были заплетены прядями, в каждой из которых сверкали голубые шарики, а у женщин точно такие же пряди наматывались вокруг белых колец и палочек, образовывая какие-то совершенно немыслимые и сложные прически. У людей были тяжелые лица с большими челюстями и широкими скулами, большие чуть раскосые глаза были приподняты в уголках, придавая лицам печальное выражение. Носы у них были длинными, а уши большими, и все время двигались, придавая лицам определенную живость. На мужчинах были надеты пышные широкие шальвары, коричневые куртки. Их головные уборы состояли из широкого черного диска, черного цилиндра, еще одного диска меньшего размера, все это скреплялось сзади золоченым полукругом. На женщинах были черные брюки, коричневые жакеты, в самом низу живота у них прикреплялся эмалированный диск, а на каждой ягодице был небольшой хвост из зеленых и красных перьев — возможно, это обозначало замужем данная женщина или нет.

Кугель вышел на свет лампочек, и мгновенно всякие разговоры прекратились. Носы замерли в неподвижности, глаза смотрели, не отрываясь, уши двигались, словно выражая сильнейшее любопытство. Кугель улыбнулся налево и направо, помахал руками, как бы приветствуя всех сразу, и уселся за пустой столик.

За отдельными столиками раздались изумленные восклицания, слишком тихие для того, чтобы достичь слуха Кугеля. В конце концов один из пожилых людей поднялся и, приблизившись к столику Кугеля, произнес какую-то фразу, которая прозвучала для Кугеля как полнейшая абракадабра, потому что приспособление Фарезма еще не успело собрать достаточно информации о здешнем языке.

Кугель вежливо улыбнулся и широко развел руками — показывая универсальным жестом свою полную беспомощность. Пожилой человек заговорил опять, тоном куда более резким, и опять Кугель дал понять, что он совершенно не имеет представления, о чем идет речь. Уши пожилого человека выразили его недовольство сердитым подергиванием, и он отвернулся. Кугель дал знак хозяину, указывая жестом на хлеб и вино, стоявшие на ближайшем столике, и выразил желание — жестами — чтобы и ему принесли то же самое.