Вечно (ЛП)

– Пойдем, поспим.

Кармин миновал кабинет отца и комнату брата, предпочтя отдых приветствиям. Он разделся до боксеров, когда они зашли в его спальню. Подойдя к Кармину, Хейвен опустила руку на его обнаженную грудь, проводя кончиками пальцев по дорожке волос.

– У тебя мышцы груди стали тверже, – заметила она.

– Я немного потренировался, – сказал Кармин, водя пальцами по лямке ее лифчика. – У тебя полоски от купальника.

– Думаю, я немного загорела, – сказала Хейвен, посмотрев на свою грудь.

– Ты занималась чем-нибудь интересным, пока меня не было? – спросил Кармин, пока они забирались в постель.

Хейвен пожала плечами.

– Всем понемногу, но, в основном, будничными вещами.

Будничными вещами. Даже в самых смелых мечтах Кармин не допускал того, что он когда-нибудь услышит от Хейвен подобные слова.

* * *

– Вот, – сказала Хейвен следующим утром, широко улыбаясь и протягивая Кармину листок бумаги.

Это был набросанный карандашом эскиз, представлявший собой пейзаж – трава, деревья, кусты и цветы. Посмотрев на рисунок, Кармин узнал изображенное на нем место – они ездили туда, когда Кармин учил Хейвен стрелять. Ее рисунок был практически безукоризненным, абсолютно все детали находились именно там, где они и должны были находиться. Например, небольшое поваленное дерево валялось на поляне с тех самых пор, как Кармин впервые ее обнаружил; оно частично ограждало поляну от зарослей. Хейвен запечатлела даже переплетающиеся ветви, растущие с западной стороны. Для большинства подобные вещи остались бы незамеченными, однако Хейвен запечатлела их в мельчайших подробностях, и это было удивительно, поскольку она видела это место всего лишь единожды.

– Это потрясающе, – сказал Кармин. – Как ты все это запомнила?

– Я могу воспроизвести это в памяти.

– Именно так ты и рисуешь? Воспроизводишь все в памяти?

– Да, – ответила Хейвен. – Разве ты не так же все запоминаешь?

– Если бы. Большинство людей запоминает только лишь определенные детали, но ты, кажется, можешь воспроизвести в памяти всю картинку целиком.

– Это хорошо? Ты ведь не считаешь меня странной?

– Разумеется, это хорошо, – ответил Кармин, рассмеявшись.

Положив рисунок на кровать, он наклонился к Хейвен для того, чтобы поцеловать ее, однако его спину пронзила боль. Заворчав, он потер спину.

– У тебя что-то болит? – спросила Хейвен, с беспокойством смотря на Кармина.

– Тело ноет после лагеря. Они хорошенько меня обработали.

– Правда? – спросила она, когда Кармин сел на диван, массируя спину. – Ты очень напряжен.

У Кармина вырвался непроизвольный стон, когда Хейвен коснулась его.

– Ты слишком добра ко мне.

– Ты все время это говоришь, – заметила Хейвен, – как будто прикасаться к тебе невыносимо. Что случилось? Тебя сшибли?

– Сшибли? – переспросил Кармин, рассмеявшись.

– Разве не так говорят, когда игрока сбивают с ног?

– Когда игроков сбивают с ног, то это называется «остановкой игрока, несущего мяч». Когда с ног сбивают меня, говорят «квотербек в мешке». Две разные вещи. Но, да, меня сшибли.

– О, но, в целом, ты хорошо провел время в лагере?

– Нормально. Я произвел впечатление на некоторых тренеров университета. Они упоминали о том, что я смогу играть за них после окончания школы.

Хейвен оживилась.

– Как в тех играх, которые показывают по телевизору?

– Да, некоторые игры показывают по телевизору. Не знаю, хочу ли я учиться там, но приятно осознавать, что у меня имеется подобный вариант.

– Куда бы ты хотел поехать после школы? – спросила Хейвен, продолжая разминать его спину.

– Туда, куда захочешь ты, – ответил Кармин. – Я оставляю этот выбор за тобой.

Глава 38

Стоя поодаль от остальных, Хейвен пыталась сдержать наворачивающиеся на ее глаза слезы. Воскресным августовским днем фойе семьи ДеМарко полнилось звуками оживленных разговоров, витающая в воздухе радость казалась буквально ощутимой. Услышав громкий смех Доминика, донесшийся до ее ушей, Хейвен уступила под напором нахлынувших на нее эмоций. Смахнув скатившуюся по щеке слезу, она успокоила себя тем, что все были слишком сильно поглощены происходящим для того, чтобы это заметить.

Лето неумолимо близилось к своему завершению, несмотря на то, что Хейвен казалось, будто оно еще только-только наступило. В течение минувших полутора месяцев она активно посещала художественные галереи, музеи, океанариумы и зоопарки. Она водила машину и читала, смеялась и играла, любила и училась, окунувшись в круговорот жизни, в котором, казалось, все остальное попросту исчезало.