Вечно в пути (Тени пустыни - 2)

Прижавшись к шершавой глиняной стенке, стояли Гульсун и Настя-ханум. Только теперь они сообразили, что кругом ходят, стоят, теснятся, толкаются базарные люди, что, если кто хотел, тот мог отлично, не таясь даже, слушать и слышать весь разговор их с погонщиком ослов с первого до последнего слова. Они ужаснулись. Они со страхом озирались, поглядывали в щелки, оставленные в их рубендах.

Молодые женщины прижались друг к другу, точно сестры, в трепетном объятии, ожидая грубого оклика полицейского.

Базар гудел и шумел... И никому дела не было до двух завернутых в черное женских фигур, забившихся в угол, где лишь свежий навоз и грязная солома напоминали о том, что здесь только что стояли ослы, что здесь трясся в страхе галантный погонщик ослов, что здесь властно распоряжался маленький самаркандец.

- Фу-фу, подохнуть мне, - наконец пробормотала Гульсун, - мой горячий вздох может растопить и железо... Кто он такой? Этот в чалме. Напугал! Чтоб свадьба его превратилась в похороны...

- Ты разве не знаешь его? - удивилась Настя-ханум. - Он наш... советский...

- Ф-фу... большевик... Помереть ему молодым. Он обманул мать, а теперь хочет бросить в пропасть невинное дитя.

- Тсс!.. Болтаешь глупости... Он же друг. Пойдем посмотрим...

Настя-ханум пробралась за лавчонку. Гульсун, бормоча: "Тоже мне друг!.. Напугал, собака, - чтоб плакать ему кровавыми слезами!" - пошла за Настей-ханум. Оттуда хорошо виден был Курейшит Сарай. Они ждали самого плохого. Ожидание мучительнее смерти. Они стояли и смотрели. Они то плакали, то смеялись. Счастье, что рубенды закрывали их лица. Счастье, что ажан, преисполненный важности и самодовольства, думал только, как бы поизящнее дирижировать толпой...

- Клянусь, ваш самаркандец волшебник... - вдруг шепнула Гульсун. Смотри!

Из ворот вышел, важно выпятив грудь, Алаярбек Даниарбек. Белая его чалма излучала сияние. Базарные люди загалдели и принялись отвешивать ему поклоны.

Он пошел сквозь толпу, и люди почтительно расступались перед ним.

За ним на осле ехала женщина, закутанная в черное покрывало. Она держала на руках разряженную, словно куколка, девочку. Совсем как на взрослой, на ней был цветастый чадур, шелковые малиновые шаровары и расшитые золотом крошечные туфельки. Вслед цепочкой плелись груженные скарбом ослики. Их догонял Аббас. Лицо его до того посерело, что казалось вымазанным золой. Так он струсил...

Алаярбек Даниарбек шел прямо на ажана. И ажан сделал ему под козырек. Воображение полицейского потрясла белоснежная чалма маленького самаркандца и роскошное одеяние девочки-куколки.

Лихо действуя дубинкой, ажан расчистил коридор в толпе, освобождая дорогу Алаярбеку Даниарбеку, куколке и их свите...

Из ворот вышел хозяин караван-сарая и низко поклонился вслед. Отвислые усы придавали лицу его жалобное, удивленное выражение. На всякий случай хозяин поклонился еще и еще раз.

Алаярбек Даниарбек не удостоил его взглядом. Он кивнул лишь ажану, который чуть не лопнул от гордости. Алаярбек Даниарбек не посмотрел даже в сторону кахвеханы. Он и так знйл, что Настя-ханум и Гульсун не спускают с него глаз.

Алаярбек Даниарбек, старуха с девочкой, ослы, погонщик ослов исчезли уже давно за углом, а хозяин Курейшит Сарая все еще кланялся вслед...

Хозяину было с чего кланяться. Первый раз в жизни платил не он полиции, а полиция ему. Конечно, этот в белой чалме, который распоряжался властно и даже грубо, большой начальник. Он щедро заплатил. Он дал за постой женщин и ребенка золото. И разве с них причиталось пять туманов? Щедро, сверхщедро! А ради денег и мулла выйдет из мечети даже в разгар вечернего богослужения. Нет, видно, человек из тахмината важный чиновник, раз он платит шальные деньги за какую-то крохотную девочку.

Хозяин погладил усы, поклонился на всякий случай еще раз и удалился.

- Чтоб печаль никогда не проникла в его сердце! Чтоб я сделала метлу из своих ресниц подметать перед ним тропинку! - воскликнула Гульсун. Если бы не самаркандец, на нас уже седьмой саван сшили бы.

Она потянула Настю-ханум за руку, и они побежали в сторону, куда ушел Алаярбек Даниарбек со своим маленьким караваном.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Розу я увидел - и за ней побежал,

Увидел шипы у нее - в страхе убежал.

Й е з д и

Неожиданности подстерегали господина Анко Хамбера на каждом шагу. Неожиданности комкали все его хитрые планы, словно папиросную бумажку.

Смешно, если бы Анко Хамбер полагался на персидскую сыскную полицию. Когда он уверял Гуляма, что английское консульство не держит осведомителей, он говорил неправду. Не поверил его лжи и Гулям. Осведомителей консульство имело. Удивительно только, что такие опытные, такие многочисленные агенты потеряли в Мешхеде Настю-ханум.