Вечное чудо жизни

Мы продолжали беседовать. Люди вроде Боба вызывали у меня товарищеское чувство – эти сельские труженики стали неотъемлемой частью моей жизни. Они ловили и держали для меня могучих быков, потели бок о бок со мной при трудных отелах и окотах. Я любил посидеть с ними за кружкой пива, да и Боб был явно расположен поболтать. Мы предавались воспоминаниям, и на губах у него играла мягкая улыбка, хотя язык не очень слушался, а глаза то и дело закрывались.

Я допил кружку и посмотрел на часы.

– Ну, мне пора, Боб. Будьте здоровы, и до нашей новой встречи.

Вместо ответа он встал.

– Я тоже домой, – пробурчал он и, осторожно ступая, пошел к двери в сопровождении Мег.

Снаружи сгущались летние сумерки. Боб направился туда, где к стене был прислонен его велосипед, и я замер возле своей машины. Мне уже доводилось наблюдать этот ритуал, и он просто завораживал.

Боб откатил велосипед от стены и некоторое время устанавливал его поудобнее, а затем вскинул ногу в резиновом сапоге, пытаясь взгромоздиться на седло. Первая попытка оказалась неудачной, и он постоял несколько секунд, видимо, переводя дух. Потом с величайшим тщанием вновь установил велосипед в нужную позицию и вскинул ногу. Снова промах, и я уже подумал, что сейчас Боб окажется на земле под велосипедом. Однако он удержался на ногах и постоял, задумчиво опустив голову. Затем решительно расправил плечи, посмотрел вдоль перекладины на руль и судорожным прыжком вскочил-таки на седло.

Несколько напряженнейших секунд он продвигался вперед по дюйму, крутя педали и вертя рулем, чтобы удержать равновесие. Но вот велосипед медленно выехал на шоссе. Через несколько ярдов Боб остановился и замер, однако велосипед каким-то чудом сохранял вертикальное положение. Не в первый раз я подумал, что ему следовало бы участвовать в медленных велосипедных гонках на ежегодном городском празднике. Первое место он занял бы без малейшего труда.

Прислонясь к машине, я следил за его маневрами. Старушка Мег, давно привыкшая к этой процедуре, терпеливо плелась рядом с ним и ложилась, едва он замирал, выдерживая несравненную паузу. До дома Бобу предстояло проехать около мили, и я прикинул, сколько времени это у него займет. Былые его собутыльники в старом «Лорде Нельсоне» категорически утверждали, что он никогда не падает, и я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы он потерял единожды обретенное равновесие. Наконец человек и собака скрылись в сгущающейся мгле, я забрался в машину и поехал домой.

Через Уэлсби я, как уже упоминал, должен был проезжать чуть ли не каждый день, и следующие два-три месяца я заходил в «Лорда Нельсона» довольно часто. И неизменно кепка Боба маячила среди модных курток и платьев. Но наступил вечер, когда, вглядываясь в толпу, я заметил нечто необычное и поспешил протолкаться к дальнему концу стойки.

– Привет, Боб. Что-то вы сегодня без Мег.

Он покосился на ножки своего табурета, отхлебнул глоток и горестно посмотрел на меня.

– Да вот… – пробормотал он. – Пришлось ее дома оставить.

– Что так?

Он помолчал, а потом ответил хриплым, еле слышным голосом:

– Рак у нее.

– Что-что?

– Рак. У Мег рак.

– С чего вы взяли?

– Так у нее опухоль. Все растет и растет.

– Почему вы мне раньше не сказали?

– Да вы бы ее усыпили. А я не хочу. Пусть еще поживет.

– Но… но вы торопитесь с выводами, Боб. Не всякая опухоль бывает злокачественной.

– Эта уж наверняка. Большущая такая чертова штука. С крикетный мяч.

– А где?

– Под брюхом. Болтается, чуть землю не задевает. Жуть такая!

Он протер глаза, словно стараясь стереть воспоминание. Лицо у него было полно страдания. Я вцепился ему в плечо.

– Послушайте, Боб! По вашим словам это похоже на простую опухоль молочной железы.

– Чего-чего?

– Ну, сосок у нее разросся. Это часто бывает. Обычно такие опухоли доброкачественны и безвредны.

– Ну, не эта… – У него задрожал голос. – Большая, черт, вот такая! – Он показал руками.

– Величина тут ни при чем. Пошли, Боб. Поедем к вам, и я посмотрю.

– Нетушки… Я же знаю, что вы с ней сделаете. – На его лице появилось затравленное выражение.

– Обещаю, что ничего такого не сделаю. – Я взглянул на часы. – Все равно сейчас закроют. Едем!

Он бросил на меня еще один отчаянный взгляд, сполз с табурета и с обычной осторожностью прошествовал к двери.

Вновь я наблюдал ритуал с велосипедом, но только при третьей попытке человек и велосипед очутились на земле. Зловещий знак! Во время бесконечной поездки до коттеджа Боб упал несколько раз, и, глядя, как он лежит ничком на своем велосипеде, я понял, что стержень его жизни сломался.

Внутри коттеджа Адам, брат Боба, поднял голову от коврика, который плел. Оба они остались холостяками и, несмотря на разницу в характерах, жили вместе в полной гармонии. Я сразу бросился к корзинке Мег и осторожно перевернул старушку на бок. Да, опухоль была, бесспорно, большой, но твердой, точно камень, подкожной и даже не касалась тканей молочной железы.

– Посмотрите, Боб, – сказал я. – Под нее можно пальцы подвести. Я ее мигом уберу и с полной гарантией, что никаких осложнений не будет.