Вечное чудо жизни

На следующее утро заехал я, и, действительно, теленок уже с аппетитом ел, а Уильям Холи был очень доволен.

– Видно, мистер Фарнон дал ему сильную штуку, – сказал он.

Для старика это было еще одно чудо, но в его тоне проскользнула та же обескураженность, что и накануне, когда Зигфрид перепоясался веревочкой. Его любимый ветеринар снова себя показал, но я не сомневался – в глубине души он горько разочарован, что вылечила теленка не веревочка!

Прискорбная забывчивость

Зигфрид, развалившись у камина, был полон энтузиазма.

– Рад, что вы заехали, Джеймс. Всегда приятный гость. Днем у нас времени поболтать не остается, э?

Я заглянул к нему после вечернего вызова по соседству. Он вложил мне в руку рюмку и опустился в кресло, сияя радушием.

– Какие-нибудь затруднения?

– Нет-нет. Послеродовой парез у Джона Ланкастера. Когда я уезжал, корова уже поднялась.

– Чудесно, чудесно! Милый человек Джон.

– Да, очень симпатичный. Когда я хлопнул корову по крупу и она встала, он страшно обрадовался.

– Превосходно. Маленькие триумфы ветеринарной практики. У меня тоже выдался удачный день. И что может быть приятнее, чем в холодный вечер сесть у огонька и отдохнуть душой! Который час? – Он взглянул на каминную полку, где стояли часы. – Половина восьмого. До чего же приятно покончить с делами и провести часок-другой в тишине и покое.

– Вы правы, Зигфрид. Совершенно с вами согласен. До завтра вы свободны. – Я пригубил рюмку и с нежностью поглядел на моего партнера.

Он вытянул длинную ногу к камину и носком домашней туфли поправил полено на решетке.

– А вдобавок ко всему еще и телевизор. – Он указал на мерцающий экран телевизора по ту сторону камина. Звук был приглушен. – Нынче в моде снобизм наизнанку: люди называют его идиотским ящиком и приманкой для дураков, но мне многие программы доставляют истинное удовольствие. Не спорю, в холмах это новинка, но поверьте, когда сидишь тут и смотришь интересную программу, это очень взбадривает.

Зигфрид устроился в кресле поглубже и вытянул обе ноги к огню.

– Сегодня днем я заезжал к Дереку Маттоку. Они как раз закололи свинью и надарили мне всего – ребрышки, печень, кусок окорока. Очень щедрые люди.

– Ну, это относится ко всем фермерам в холмах. Я постоянно получаю подарки: масло, яйца, овощи прямо с огорода.

– Совершенно верно! – Зигфрид кивнул. – Мы с Дереком долго разговаривали, и он упомянул одну вещь, которая касается вас. Недели две назад вы обещали провести обезроживание, но так и не позвонили. – Зигфрид поглядел на меня с легкой усмешкой.

– О черт! Действительно. Завтра же поеду к нему. Но, вообще-то, беда невелика.

Зигфрид вновь одарил меня улыбкой из глубин кресла.

– Да, мой милый, но вы же забыли, так?

– Не спорю. Но я все исправлю.

– Не сомневаюсь, Джеймс. – Он кивнул с серьезным видом и немного помолчал. – По странному совпадению, выяснилось и еще кое-что в том же духе. Боб Харди пожаловался, что его стаду давно пора пройти туберкулинизацию. Вы сказали, что займетесь этим, но прошел уже месяц.

Я пожал плечами.

– Чтоб им! Действительно… Но просрочка на неделю-другую – пустяк. Займусь не откладывая.

Зигфрид в очередной раз одарил меня улыбкой и погрозил пальцем.

– Но вы же забыли, так?

– Ну ладно, ладно, я же сказал…

– Прошу прощения, Джеймс, минуточку! – Он поднял ладонь. – Вы постоянно что-то забываете. Крохотный недостаток во всех отношениях превосходного человека. Невозможно найти более добросовестного и способного ветеринара, чем вы, но забывчивость может бросить на вас тень. Вдруг люди решат, что вас их животные не заботят, что вам все равно…

– Погодите…

– Разрешите мне докончить, Джеймс. Для вашей же пользы. – Он сложил кончики пальцев. – Забывчивость – порок, с которым легко справиться, если знать, как взяться за дело. Подобных прискорбных случаев избегать очень просто: достаточно с самого начала запечатлеть в памяти то, о чем вам следует помнить.

– Господи! Это уж чересчур! А как насчет…

– Еще секунду, дорогой мой. Как я уже сказал, обещая что-нибудь, тут же сознательно запечатлейте это обещание у себя в памяти. Очень просто. Я сам постоянно применяю этот метод. Полная гарантия, что вы ничего не забудете.

Я не собирался молча сносить упреки в забывчивости от самого забывчивого человека во всем Йоркшире, но тут зазвонил телефон.

Зигфрид взял трубку.

– А! Как вы себя чувствуете, Уилф, мой старый друг? – Глаза у него полузакрылись, и он совсем ушел в недра кресла.

– Я-то хорошо, мистер Фарнон, – рявкнул в трубке громовой бас. Звонил Уилф Брамли, председатель дискуссионного фермерского общества. Он принадлежал к старой гвардии и считал, что, говоря по телефону, голоса жалеть не следует, и я ясно слышал каждое его слово. – А вы-то как?

– Превосходно, Уилф, превосходно, – прожурчал Зигфрид, держа трубку на почтительном расстоянии от уха.

– Вот и хорошо. А то мы уж подумали, не случилось ли с вами чего!

– Случилось?.. Но почему?

– Так зал же полон, люди в дверях стоят, и мы вас уже полчаса ждем. Вот и подумали, вдруг что-нибудь приключилось, когда вы возвращались с вызова.