Вечное движение (О жизни и о себе)

Советская теоретическая генетика всю свою силу и страсть должна бросить на разрешение вопросов, выдвигаемых перед нею практикой социалистического хозяйства и культуры, на борьбу за классовое, диалектико-материалистическое мировоззрение... чтобы научиться управлять органическим миром, управлять созданием невиданных и совершенных органических форм, которые должны украсить великую родину социализма".

В этой статье я старался слить воедино реальные прогрессивные задачи классической генетики с общественными идеалами строительства социализма. Это был тот путь, следуя которому мы пришли к современному положению в советской биологии. Это положение избавило нашу науку от ошибок Т. Д. Лысенко и отсеяло все то ложное, что имело место в деятельности первых лидеров советской классической генетики.

В конце 30-х годов мне довелось познакомиться с Антоном Романовичем Жебраком, в то время доцентом Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Это был плотный, коренастый, широкоплечий, голубоглазый белорус. Вначале он производил впечатление медленно думающего человека, но за этим скрывался глубокий ум, прекрасное понимание шутки, правдивость и устойчивость в своих принципах. Генетике в Тимирязевке очень повезло. С 1920 по 1927 год профессором на этой кафедре был Сергей Иванович Жегалов, один из крупнейших советских генетиков-растениеводов. А. Р. Жебрак принял от С. И. Жегалова генетическую эстафету. Он ввел в преподавание весь арсенал новой для своего времени генетики и сочетал преподавание с глубокой исследовательской работой. Жебрак приложил новые методы химических воздействий на клетки культурных пшениц и получил целый ряд замечательных форм. Некоторые из этих новых "тетраплоидных" пшениц так выделялись по своим свойствам, что можно было говорить об экспериментальном создании новых видов. Одному из таких созданных им видов пшениц А. Р. Жебрак присвоил название - вид Пшеница советская - Triticum sovetica.

На всех дискуссиях по генетике А. Р. Жебрак занимал одно из центральных мест. Крепкий, глубокодумающий, несгибаемый, уверенный в правоте классической генетики, он был выдающимся деятелем нашей генетики. Его высоко ценил Н. И. Вавилов и неоднократно советовался с ним о положении дел. Когда А. Р. Жебрак выходил на кафедру и посмеивался в ответ на яростные реплики противников, было очевидно, что этот человек словно кремень, что это настоящий коммунист, он без околичностей идет прямо к цели, и его невозможно свернуть с пути, который он считает правильным.

Наше знакомство состоялось в связи с его докторской диссертацией. В течение трех лет А. Р. Жебрак работал в США, в знаменитой лаборатории Т. Моргана, под его непосредственным руководством. Он привез оттуда большой материал и теперь защищал его на степень доктора биологических наук. Его диссертация попала ко мне на отзыв, и я ее поддержал. После этого долгая, прочная дружба связала нас на всю жизнь, вплоть до его смерти в 1965 году. После того как А. Р. Жебрак серьезно поставил работу на кафедре генетики растений Тимирязевской академии, стал профессором, заведующим этой кафедрой, напечатал ряд ценных научных работ, сделал ряд ответственных выступлений на дискуссиях, он был выдвинут президентом Белорусской академии наук. В составе белорусской делегации в Нью-Йорке в 1945 году он подписывал в качестве одного из учредителей создание Организации Объединенных Наций.

В 1948 году, уже будучи освобожден от обязанностей президента Академии наук Белоруссии, А. Р. Жебрак испытал на себе страшное давление, когда от него требовали признания его мнимых ошибок. Но он не отступил, хотя знал, что ему придется уйти из горячо любимой им Тимирязевки. Так это и произошло. А. Р. Жебрак перешел на кафедру ботаники Московского фармацевтического института. Он пригласил сюда затем В. В. Сахарова, и они оба в самое тяжелое для генетики время пробуждали у студентов интерес к ней.

Но подробно об этом времени будет рассказано ниже. А сейчас вернемся к концу бурных, особенно для генетики, 30-х годов.

Вспоминается моя работа в Воронежском университете.