Вечное Лето, Том IV: Звёздная Пыль (СИ)

С этими словами он подхватывает её на руки и несёт к кровати. Мари даже не сразу это понимает – только где-то на периферии сознания мелькает мысль, как неудачно скрипят эти придурочные пружины, когда Джейк бросает её на постель.

Она приподнимается на локтях, в недоумении глядя на своего мужчину, который смотрит на неё всё с тем же холодом в глазах. Она действительно, блин, серьёзно его разозлила или обидела, чёрт знает, что именно, потому что у его лица такое странное, трудночитаемое выражение, какого она точно никогда раньше не видела.

И у неё точно какая-то заторможенная реакция – каким-то шестым чувством Мари знает, что должна сейчас его бояться, но почему-то, чёрт возьми, не боится.

Может быть, потому, что именно в этот момент ей кажется, что он прав, а она ведёт себя, как идиотка.

Или, может, наоборот – верхом идиотизма сейчас было бы это признать и пообещать, что она никуда не денется. Мари надеется на то, что ничего не произойдёт, но, чёрт побери, когда это такое было, чтобы она лезла в пекло, а всё потом заканчивалось без каких-либо трудностей? В конце концов, их мир – не место обитания грёбаных радужных пони.

Впрочем, сейчас Мари затрудняется сказать, какой тогда их мир. Единственное, что она наверняка знает – у них ничего не бывает легко.

Наверное, можно было бы просто сделать вид, что всё в порядке, но, мать его так, ничего не в порядке! Иначе Джейк уже был рядом, а не стоял бы у кровати, глядя на неё так, будто она виновата во всех смертных грехах.

Так что Мари поднимается на колени на постели, кладёт ладони на его плечи и тянется к его губам. Целует мягко, будто пытается убедить, что всё нормально, что она никуда не собирается и точно не бросит его ещё раз.

Только это нихрена не работает: Джейк отвечает на поцелуй жёстко и грубо, давая понять, что вообще не верит ей. И разве можно его за это винить? Вряд ли Марикета сама поверила бы себе в этой ситуации.

Мари может только расслабиться, позволяя ему делать всё, что ему хочется и всё, что ему нужно. Только помочь ему стянуть рубашку, только скользнуть губами по его плечу, вцепиться ногтями в его спину, когда его руки задирают её футболку и накрывают грудь, когда пальцы зажимают соски, пуская по всему телу разряды тока. И так хочется прижиматься ещё ближе, чувствовать его обнажённую кожу под своими ладонями, гладкую и горячую, и он весь – такой близкий и недосягаемый, такой чужой и родной одновременно, будто между ними всё это в первый раз, будто бы их ничего не связывает, и они – не они вовсе, а всего лишь посторонние люди, отдающиеся порыву страсти.

Наваждение рассеивается на несколько мгновений, когда он стягивает с неё футболку, потому что потом в прикосновении его губ к её шее снова скользит их привычная, болезненная близость. Но это длится совсем недолго – пока Джейк не смотрит в её глаза, и Мари думает, что вот этот мужчина рядом с ней – точно не её муж, а кто-то другой, потому что Маккензи никогда не смотрел на неё так.

И, когда пуговица-кнопка на её джинсах расстёгивается, Марикете кажется, что её тело не должно так отзываться на прикосновения этого постороннего мужчины, но пальцы проникают под ткань белья, и Мари откидывается назад, на руку, поддерживающую её спину, отдаваясь этому ощущению. Тело помимо воли отзывается на его ласки, на жёсткие и немного болезненные толчки пальцев, такие, будто его цель – удержать её на той грани, когда она не сможет сделать ровным счётом ничего, что противоречило бы его желаниям.

И, чёрт возьми, в каком-то извращённом смысле это работает.

Когда Марикета чувствует, что эта грань так охренительно близка, он неожиданно убирает руки. Подталкивает её на постель, стягивает чёртовы тесные джинсы. Впервые за всё время Мари чувствует себя неуютно, лёжа перед ним обнажённой, но, кажется, Джейку совершенно нипочём её дискомфорт и неожиданное, чёрт знает откуда взявшееся смущение, потому что он приподнимает её за талию и разворачивает спиной к себе.

И то, что она больше не видит его лица – одновременно хорошо и плохо.

Его широкая ладонь скользит по её спине, надавливая на лопатки и заставляя её выгнуться. Боже, да всё, что угодно, – хотя Мари не вполне уверена, что всё это правильно, что именно так нужно решать проблемы, но…

– Джейк, – даже для того, чтобы позвать его шёпотом, приходится прилагать усилия.

– Что? – спрашивает он так спокойно, будто бы она сейчас не стоит на коленях спиной к нему, будто бы Мари не чувствует его взгляд, будто бы он не собирается к ней прикасаться.

Но, чёрт побери, действительно есть что-то завораживающее в звуке, с которым расстёгивается пряжка на его ремне. Что-то такое, отчего дикое, неконтролируемое вожделение пульсирует жаром внизу живота, так сильно, что голова кружится, даже в глазах темнеет, и от нетерпения дрожат и колени, и локти, на которые она опирается.