Вечное "люблю" (СИ)

- Но ты ведь знал его? – допытывалась я.

- Имел такое несчастье, – согласился мой отец. – Да и ты, наверняка, о нем слышала. Его зовут Энрике Иглессиас.

- Испанский певец?! – охнула я. – Ну, тогда понятно, откуда у Федерико такой талант!

Отец удивленно приподнял брови.

- Я однажды слышала, как он поет, – быстро выкрутилась я. – Это было сказочно. Но почему Федерико ничего никогда не говорил о своем отце?

- А о ком говорить? – невесело рассмеялся Герман Кастильо. – Да он его видит-то только по телевизору и в журналах. Для Иглессиаса Аврелия была лишь одной из многочисленных интрижек на стороне. Он провел с ней две недели, когда приезжал в Пескару на гастроли. Я говорил Аврелии, что добром это не кончится. Даже приезжал к ней, пытался вразумить. Но она была влюблена по уши, и не хотела меня слушать. Тогда я попытался поговорить с самим Иглессиасом, но он просто отмахнулся. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что зря не дал тогда ему в морду – не так обидно было бы. Но нет. Я просто пригрозил, что, если он причинит Аврелии боль, ему конец. А потом… В общем, так получилось, что она забеременела. Позвонила Иглессиасу – он тогда уже уехал…

- А он?

- А что – он? Классический случай. Сказал, что это не его ребенок, и вообще… Аврелия была в отчаянии. Мы с твоей матерью ее буквально из петли вытаскивали. Она даже аборт хотела сделать…

- Что-что?

- Ну, это операция, когда зародыш достают из организма. Пара часов под наркозом – и все проблемы решены.

- А ребенок?

- Его извлекают только на ранних сроках беременности, поэтому он не способен жить.

О, господи! Это что получается?! Я едва не потеряла возлюбленного еще до его рождения?! Боже! Во что бы тогда превратилась моя жизнь? Нет, если бы я, вообще, не знала Федерико, могла бы жить. Но я бы, наверное, никогда не познала настоящей любви. Когда взгляд любимых глаз заставляет все внутри плавиться. Когда сердце трепещет от прикосновений к любимому телу. Когда ты забываешь, как дышать, от поцелуев любимых губ.

- Но Аврелия все же не решилась на столь радикальные меры, – продолжал тем временем мой отец. – Наверное, всему виной печальная статистика. Аборт – процедура опасная, и никто со стопроцентной уверенностью не может сказать, будут ли у тебя после него дети. Поэтому Аврелия решила, что лучше одна вырастит ребенка, чем умрет в одиночестве.

- Это правильно, – заметила я.

- Абсолютно, – кивнул Герман Кастильо. – А сколько у них с Марией было радости, когда через полгода мы узнали, что и твоя мать тоже беременна…

- А что же этот Иглессиас?

- А что – Иглессиас? Аврелия позвонила ему, когда Федерико родился. Сказала, что даже анализ ДНК не нужен, чтобы узнать, кто отец. Что сын на него очень похож. Иглессиас в ответ заявил, что этого ребенка он не примет и попросил оставить его в покое. Ну, а Аврелия – женщина гордая, своенравная и духовно сильная. Сказала: сама вырастит, воспитает и поставит на ноги.

- А сам Федерико, вообще, в курсе, кто его отец?

- Разумеется. Аврелия никогда не рассказывала ему сказок про папу-космонавта и папу-летчика. Когда он лет в пять начал спрашивать, почему у него нет отца, она честно рассказала, что отец их бросил. Даже фотографию показала.

- Но ведь это – большая травма для ребенка! – испугалась я.

Мой отец расхохотался.

- А ты не очень хорошо знаешь Федерико! – выдавил он.

- Я знаю его, – пробурчала я. – Знаю настолько, насколько, вообще, можно узнать человека за такой короткий промежуток времени. А биографии своей он мне не рассказывал.

- И не расскажет, – перестав смеяться, заявил мой отец. – Слава богу, характером в мать пошел. Хотя, пожалуй, здесь надо восславлять не создателя, а эту самую мать.

- Что это значит?

- То и значит. Аврелия очень злилась на Иглессиаса после того, как он отказался признать Федерико. Поэтому она делала все, чтобы сходство между отцом и сыном оставалось чисто-внешним. И у нее это получилось.

- Ты его с самого рождения знаешь?

- Да, конечно. Я никогда не забывал заезжать к ним, приезжая по делам в Италию, и наблюдал за Федерико с детства. Ты, наверное, хочешь узнать о нем побольше?

- Если можешь, расскажи то, о чем он сам не расскажет.

- А он ни о чем и не расскажет. Федерико из тех людей, которые предпочитают молчать о себе.

- Почему?

- Я тоже задал ему однажды этот вопрос. И ответ, который он произнес, мне запомнился на всю жизнь. Могу даже процитировать. Федерико тогда сказал: «Мне не нужно чье-либо сочувствие и, уж тем более, жалость». Видишь ли, Федерико – борец. Борец до мозга костей. Вся его жизнь – бесконечный бой. С тем, что отец его бросил, с тем, что двоюродная сестра не верит в его талант…

- У него есть двоюродная сестра?

- Есть. Но, честно говоря, лучше бы ее не было.

- Ты и с ней знаком?