Вечное небо казахов

Такая структура – возвышенность, увенчанная символом Мирового Дерева, – анализируется А. Кажгали улы. Он опровергает устоявшееся в мифологии мнение В.Н. Топорова о Мировой Горе как варианте трансформации Мирового Дерева. «…Мировое Дерево, а также все его алломорфы, символизирующие мужское начало в самых различных обликах – кола, посоха… – являются производными, то есть вторичными элементами, сформированными и исторгнутыми из недр первичной материи, роль которой исполняет тело Великой Праматери – Горы» [96]. Семя, оказавшееся во чреве Великой Праматери или же Великой Горы, выйдя из него, обращается в Великого Героя, символом которого и является Мировое Древо (посох, меч, копье) на вершине горы.

Итак, курган – это не просто образ мира мертвых. Оба с шестом или копьем на вершине являет образ Великой Матери-Горы и рожденного ею Сына-Героя, но каково семя, из которого вырастает Герой? Еще из классической работы А. Сагалаева и соавторов «Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири» нам известно, что кость для тюрков является средоточием жизни, ее семенем, именно поэтому казахи вплоть до ХХ века собирали кости покойников в родовые оссуарии «сагана там» [97].

Таким образом, захоронение-оба символизировало Великую Гору-Праматерь, которая из костей павших воинов возродит новых героев, подобных обожествляемому скифами Мечу или Копью (отождествление воина и его оружия). Камень, чаще всего являвшийся материалом для сооружения оба, в тюркской мифологии символизировал, в частности, первоматериал творения, источник жизни, материнское лоно, то есть и этот символизм имел прямое отношение к образу Великой Праматери [98].

Глава 3 Кочевое скотоводство как ментальный фактор

М. Элиаде отмечал, что «природа представляет собой нечто, обусловленное культурой», что так называемые «законы природы» варьируются в зависимости от того, что понимают под «природой» народы той или иной культуры. М. Элиаде также разрабатывал мысль о том, что каждое явление, в особенности вид культурной деятельности (или его отсутствие), отражается на менталитете того или иного народа, создавая определенные ментальные структуры, выражающиеся затем в мифах и ритуалах.

Рассуждая о влиянии земледелия на человечество, он отмечал: «Ход истории определило не изобилие пищи и не демографический взрыв (связанные с освоением земледелия. – З.Н.), а скорее, теория, которую человек вывел, открыв земледелие. Основным уроком для него стало то, что он увидел в зерне то, чему он выучился при работе с ним, то, что он понял, наблюдая слияние семени с землей. Земледелие дало человеку Откровение о фундаментальном единстве всей органической жизни; отсюда – аналогии между женщиной и полем, между половым актом и посевом, отсюда же – более глубокий, интеллектуальный синтез: ритмичность жизни, смерть как возврат к единству и т. д.» [99].

Кочевники не были чужды результатам этого осмысления земледелия. Свидетельством тому образ матери-земли, а также фундаментальное табу на вскапывание земли и тому подобные действия, рассматривавшиеся как инцест. Этот запрет настолько силен и древен, что раджпуты – потомки ушедших в первой половине 1 тыс. н. э. в Индию скотоводческих племен саков и гуннов – сохранили его в течение полутора тысячелетий в неизменном виде, несмотря на коренное изменение образа жизни на новой родине. Раджпуты – строители и обитатели каменных крепостей – были вынуждены прибегать к разного рода уловкам, чтобы оправдать рытье защитных рвов вокруг своих крепостей (сами они, разумеется, эту работу не делали).

Из земли возрастает трава – корм для скота, и все-таки для кочевников земля – не столько рождающее, сколько пожирающее лоно. Объясняя скифский обычай орнаментировать подошвы обуви, А. Кажгали улы пишет: «Так как подошвы всадников были всегда открыты взорам тех, кто был обречен стоять на земле, наверное, можно было бы истолковать узор на подошвах как указание на дистанцию, разделяющую и отделяющую грифона (всадника-воина. – З.Н.) от пешего… Главной целью являлось всяческое избегание кочевником непосредственного контакта с землей. Одна из основных функций орнамента – апотропейная (охранительная). Потому скифские мужчины и женщины никогда не сидели на полу, т. е. на голой земле. Они сидели на украшенных орнаментами войлоках и коврах… Умирая, человек становится частью земли, прахом. Но доколе он способен передвигаться в пространстве, человек жив… Причем передвигаться не по земле, а над землей, верхом…» [100].