Вечное небо казахов

В речи Шалкуйрука употреблено идиоматическое выражение «кдер збе», означающее «не теряй надежду». Но дословно оно означает «не рви кудер». По-казахски «кдер» – это замша. В толгау жырау ХVIII века Актамберды «Клдір-клдір кісінетіп», в котором выражается идеал жизни воина-кочевника, есть фраза: «Прицепив замшевый шнур, наденем ли мы камкап?!», где амап – драгоценный материал из шерсти. За ХIХ и ХХ века казахи настолько утратили воинские традиции, что многие фразы из устной литературы прежних времен, связанные с воинским одеянием, воинскими чинами и наградами, оказываются непонятными даже этнографам. Загадочный «замшевый шнур», о котором упоминает Актамберды-жырау, – это еще один забытый символ. Кстати, у некоторых североамериканских племен во время посвящения в воины юношам делали параллельные надрезы кожи на груди, через эти надрезы протягивали кожаные шнуры, которые привязывались к тотемному столбу (образу Мировой оси). В боевом танце посвящаемый должен был рывком отпрыгнуть от столба, чтобы привязанные шнурами к столбу полосы его кожи порвались. Не сумевший сделать это юноша считался не прошедшим инициацию и был обречен умереть у столба от голода и кровопотери. Рваные шрамы на груди прошедшего инициацию были напоминанием об испытании, символом статуса взрослого воина, полноценного члена племени. В североамериканском инициационном ритуале речь явно идет о общечеловеческом символизме нити, связующей миры, и о преодолении привязки к миру (или одному из миров). Конечно, нет никаких оснований проводить прямые параллели казахских символов трехслойного аркана и замшевого шнура с североамериканским индейским ритуалом, но иногда поражает детальное сходство тюркских и североамериканских обычаев, тем более что генетическое родство тюрков и некоторых североамериканских племен доказано наукой. И если в «Жылан айыс» речь идет о змеиной коже – материальном теле, то и «замша» – это кожа, и в индейском ритуале кожаные веревки должны порвать полосы кожи посвящаемого. То есть речь идет не о схожести ритуалов, а о некоем едином или схожем комплексе символических идей и концепций, лежащих в основе этих ритуалов.

Добывание Шалкуйруком со дна бездонного озера огромного (в 40 обхватов) драгоценного казана отдаленно напоминает добывание богами и асурами чаши с напитком бессмертия со дна океана, а также добывание Гильгамешем растения бессмертия со дна океана и жемчужины в гностическом «Гимне жемчужины», то есть речь идет об извлечении бессмертной сущности со дна океана – из глубин плотного мира. Казан, возможно, представляет собой аналог жертвенной чаши, сердца и т. п.

Попытка сжечь Ер-Тостика и его друзей в запертом железном дворце может быть проанализирована в космогоническом аспекте [145], а также может быть сравнена с распространенным мотивом героя (Божественного ребенка, Христа с тремя отроками) в огненной печи. То есть эпизод можно параллельно интерпретировать в космогоническом и инициационном аспекте. Испытания Ер-Тостику и его спутникам устраивает Темир-хан, чье имя означает «железо» и в более широком смысле – «металл». Здесь содержится намек на мотивы огня и кузницы, инициационные испытания, связанные с кузнечным искусством, о которых говорилось в предыдущей главе.

В благодарность за выполненное поручение Бапы-хан отдает Ер-Тостику свою дочь, так Ер-Тостик становится еще и зятем Бапы-хана. Кстати, и в «Жылан абыты жігіт» юношу к Бапы-хану приводит его дочь. С благословения Бапы-хана Ер-Тостик отправляется к двери, ведущей в надземный мир. Дорога к этой двери длиной в 6 месяцев так тяжела, что в дороге умирают дочь Бапы-хана и спутники, данные царем подземного мира. Выживают только Ер-Тостик, Шалкуйрук и одна невольница. Напомним, что в «Жылан абыты жігіт» возвращение джигита в свой мир происходит так просто, что и не описывается: одарив джигита, Бапы-хан просто предлагает ему вернуться к людям. Затем возникает вопрос: почему, провалившись под землю, Ер-Тостик с Шалкуйруком не попытались выбраться в свой мир там же, через дыру, в которую они провалились, а отправились к Бапы-хану, затем по его поручению проделали долгий путь к Темир-хану и обратно, а уж потом начали страшный путь к двери, ведущей на поверхность мира, тем более что эта дверь на деле представляет дыру в небосводе, не более доступную, чем дыра, в которую они провалились? Логично было бы сделать вывод, что дверь, к которой стремится Ер-Тостик, это некая другая дверь, а не та дыра, в которую он провалился, и не тот лаз, через который к Бапы-хану попал джигит в мифе «Жылан абыты жігіт», и что путь к этой двери не просто тяжел, а закономерно пролегает через ставку Бапы-хана.