Вечное пламя

– Иван Николаевич? Позвольте нарушить ваше уединение?

Генерал, как всегда, подошел бесшумно.

– Садитесь, Иван Васильевич. На этой земле места всем добрым людям хватит…

Болдин хмыкнул. Присел рядом.

– Как ваше самочувствие?

– Неплохо. Сегодня весь переход своими ногами. И еще могу столько же, чувствую. Хоть бойцам послабление, не надо меня, лентяя, таскать.

– Большое дело, – согласился генерал. – Меня как-то раз осколком зацепило. Вот уж, помню, было мороки. Лежал долго. Неприятное дело.

Лопухин согласно покивал. Он подставил лицо солнцу, и больше всего на свете ему сейчас хотелось замереть, впитывать добрый свет кожей, как делают это деревья. Которые часто умнее людей.

– Я вот что хотел с вами обсудить. – В голосе Болдина Иван слышал нерешительность. – Ночное нападение, помните?

– Это трудно забыть.

– Да. Что вы по этому поводу думаете?

Иван долго молчал, прежде чем ответить.

– Знаете, Иван Васильевич, это же были не просто солдаты или там… десант.

Болдин покосился на Ивана.

– Я даже понять не могу, кто были эти… даже не люди, а так, существа, – продолжал Лопухин. – И сталкиваюсь я с ними не первый раз. И все понять не могу…

Он замолчал.

– Чего не можете понять?

– Не могу понять, что же нас спасает, – тяжело вздохнул Иван.

– Спасает?

– Да. Представьте себе боевую группу, невидимую, стремительную, жестокую до предела, не знающую жалости, усталости, страха смерти. Представьте себе, что каждый из них настолько живой, что не может просто так умереть!

– Живой?

– Да. Столько в нем жизни… Только не той, которая бывает в хороших людях, в сильных, деятельных… А другой, чужой, может быть, украденной у кого-то. Столько в них этой ворованной жизни, что и убить их очень сложно. Представьте себе эту группу, генерал. И представьте себе, что вы командуете такими солдатами. Где будет предел ваших возможностей? Где та крепость, которую вы не сможете взять? Где те люди, что смогут встать у вас на пути и остановить вас? Будет ли у вас задача, которую вы не сможете выполнить?

– Нет. – Болдин покачал головой. – Процентов на девяносто пять, я сомну любую преграду. А если не сомну, то обойду, возьму в кольцо, отрежу. В конце концов, захвачу власть.

– Да, если только у власти не стоит другой такой же… – Лопухин встрепенулся. – Вы сказали, на девяносто пять процентов?

– Да.

– А как называются оставшиеся пять процентов, вы знаете?

– Нет.

– Оставшиеся пять процентов называются – чудо. И спасает нас сейчас только это чудо. И я совершенно не понимаю, откуда оно. Где гнездится. Почему заботится о нас. Это ведь страшная сила, вы совершенно правы, Иван Васильевич. Жуткая. Но почему мы… Почему мы все еще живы? Почему пограничники сумели тогда… – Лопухин неожиданно почувствовал, как комок подкатывает к горлу. Замолчал, переводя дыхание. – Еще я слышал про группу Викерса. Как они смогли? Почему? И ночной наш бой… Понимаете, товарищ генерал, эта ночь должна была стать для нас последней. Для всех.

Болдин поежился.

– Так уж и для всех? Численность нашей сводной дивизии достигает двух с лишним тысяч человек…

– Для всех, – повторил Лопухин.

– Откуда вы все это знаете?

Иван повернулся к генералу. Долго молча смотрел тому в глаза, а потом ответил:

– Мне это не известно. Слова, понятия, знание – все это приходит будто бы само собой. Но не так, как в учебнике… Знаете, мне кажется, что это доступно каждому. Как книги, как чтение. Но ведь чтобы научиться читать, надо изучить азбуку, потом долго и трудно читать по слогам. Сначала простые слова. Потом предложения. Простые, детские книжки… У меня была бабка в деревне, она рассказывала про ликбез. Какой восторг она испытала, какое чувство, научившись складывать буквы, закорючки на бумаге, в слова! Какое удивление… – Он снова замолчал. – Или иностранные языки: сколько труда надо, чтобы научиться понимать других людей. То, что я вам рассказал… мне кажется, что я слышу, вижу то, что… – Он отвернулся.

– Продолжайте, – попросил Болдин. – Этот разговор останется между нами. Конечно.

– Я будто бы понимаю язык природы. Большой, сложный и вместе с тем примитивный… Его очень трудно переводить, делать похожим на человеческий. Но зато сколько нового… Я знал одного старика, который говорил, что деревья умнее людей. Знаете, мне иногда кажется, что он был прав.

– Деревья тоже воюют между собой, – вдруг сказал генерал.

– Я знаю, – Лопухин кивнул. – Но я про другое… Я понимаю их, но не все. Не полностью. Я только начал, только научился понимать этот язык. Хотя больше всего происходящее похоже на сумасшествие. Контузия и болезнь мозга…

Теперь надолго замолчали оба. Первым нарушил молчание генерал:

– Так, значит, вы полагаете, что это некие секретные части абвера. Эдакие сверхчеловеки.

– Да. Так можно сказать.

– Но, с другой стороны, Иван Николаевич, это нелогично.

– Почему?