Вечное царствование (ЛП)

За общественными местами велось тщательное наблюдение с помощью камер видеонаблюдения, но это все еще не объясняло, как вампиры всегда знали все. Это было похоже на то, что их глаза могли видеть дальше того, что было прямо перед ними, и мы с Келли придумывали всевозможные дикие теории о том, как они это делали. Однажды мы придумали, что вампиры стоят возле нашего дома, вытянув уши, как слизни, а потом прилипают к стене и забираются наверх, чтобы проскользнуть в наше окно. Мы кричали и смеялись, затем проверяли, плотно ли заперто окно, прежде чем снова погрузиться в свои дикие фантазии. Келли всегда возвращалась к реальности первой, в то время как я пыталась задержаться в своих иллюзиях, желая быть где угодно, только не здесь.

Вампир швырнул передо мной тканевый пакет, и я сморщила нос. Он был маленьким. Меньше обычного. Я притянула его к себе, заглядывая внутрь, в то время как мое сердце выбивало бешеную мелодию.

— Только один кусок хлеба? У нас семья из трех человек, — выпалила я, едва сдерживая резкий тон. Сокращение наших пайков квалифицировалось как угроза моей семье, и будь я проклята, если уйду отсюда без всех наших припасов.

Вампир посмотрел на меня свысока с явным презрением. — Сокращение, — объявил он, затем посмотрел через мое плечо с холодным равнодушием. — Следующий.

Я застыла как вкопанная, мои пальцы дрожали от ярости, когда я сжимала пакет.

— Мы и так едва сводим концы с концами, — настаивала я, стараясь говорить ровным тоном.

Повышать голос на вампира было наказуемым преступлением. Предполагалось, что мы должны склонять головы перед каждой их прихотью, но даже они должны были понимать, что морить нас голодом — значит губить и самих себя. Им нужна была единственная вещь, которую мы им предоставляли. Единственная ценность нашего существования. Кровь. Сколько смертей они действительно могли допустить, если мы были их самым ценным ресурсом?

— Будь благодарна за то, что тебе дано, человек, — прорычал вампир, и предупреждение сверкнуло в его глазах подобно молнии.

Гнев клокотал в моей груди, и я прикусила язык, пытаясь сдержать голодного волка внутри себя. Потому что я действительно была голодна, на самом деле умирала с голоду, и люди, которых я любила, тоже были голодны. От нас ожидали, что мы заткнем рты и будем благодарны за все, что нам предложат, но мы уже с трудом выживали в эту суровую зиму, и это могло стать для нас концом, если они продолжат урезать наши пайки.

Когда вампир опустил взгляд на список, а кто-то попытался подойти к стойке, я хлопнула ладонью под его носом.

— Нам нужно больше, чем это, — потребовала я.

Мой пульс грохотал у меня в ушах, когда я смотрела на монстра передо мной, который мог бы снести мне голову с плеч, если бы захотел. Но эти пайки сами по себе означали смерть. В эти дни моя душа всегда была залита бензином, и одна искра могла воспламенить меня.

В прошлом моя горячая голова приводила меня к неприятностям, и, держа ее в узде, я была уверена, что нахожусь в безопасности. Но если моя семья станет слишком слабой, чтобы функционировать, нас всех отправят в «Банк Крови», а я просто не могла этого допустить.

Верхняя губа вампира скривилась, черты лица исказились в смертельном предупреждении. — Отойди, человек.

Кто-то снова попытался пройти мимо меня, но я не сдвинулась с места, зарываясь пятками в грязь и фокусируя взгляд вампира на себе. Я заставила себя сделать вдох, как учил меня отец, подавила в себе дикого зверя, который так отчаянно пытался вырваться на свободу, и сменила тактику, пока совсем не лишилась наших пайков.

— Пожалуйста, — я понизила тон, меня затошнило от мольбы в собственном голосе.

Люди, стоявшие в очереди, начали перешептываться, мое имя переходило из уст в уста.

— Монтана Форд. Что она делает? Она только что выдвинула требование вампиру? Ее наверняка выпорют.

В ответ на мою невыносимую мольбу губы вампира растянулись в ухмылке, и он показал блестящие часы на своем запястье.

— Ты знаешь, что это такое? — он замурлыкал, и мое сердце забилось сильнее от его бархатистого тона, подразумевающего, что в нем была какая-то угроза, которую я не уловила.

— Эм… часы? — Я видела их раньше, и нам разрешалось иметь часы в наших домах, хотя он смотрел на меня так, как будто у меня было две клетки мозга, и я не знала, что с ними делать.

— Да. И эти часы — разница между тобой и мной. Они ценны. Как и я. Как и все мне подобные. Но ты… — Он наклонился ближе, и мой нос наполнился ароматом свежего белья. Запахом, который я узнала только благодаря им. — Ты — пища. Бродячий скот. Когда урожай не растет, животным приходится голодать. А посевы не процветают, человек. — Он отвернулся от меня, и мой пульс участился так сильно, что я почувствовала, что достигаю предела, давление в груди было таким, словно вот-вот взорвется вулкан.