Вечной жизни не хватит

Сделав выбор в пользу медицины, Лена налегла на учебу. Она хотела поступить в медицинский институт, а больше всего – уехать из родного городка. Да, там были мама и сестра. Но слишком много неприятных воспоминаний было у нее связано с этим местом…

Удивительно, но после суда над Борисом Егоровичем и связанного с этим скандала, прогремевшего не только по их городку, но и по всей области, Ольга Дмитриевна не только не впала в депрессию, но воспряла к жизни. Она словно пробудилась от многолетнего сна. Конечно, она не стала прежней – энергичной, деловой, решительной. Однако она стала проявлять интерес к происходящему, записалась в бассейн, а потом даже начала работать в киоске «Союзпечати».

Мать и дочь никогда не говорили на эту тему, но у Лены возникло чувство, что Ольга Дмитриевна винила себя в том, что вышла замуж за такого злодея и ввела его в свою семью. Узнай она, каким он в действительности был монстром, женщина наверняка лишилась бы разума. Поэтому Лена приняла решение: никогда и никому ничего не говорить.

Она упорно шла к достижению намеченной цели, много времени проводила за учебой, по вечерам подрабатывая санитаркой в больнице – той самой, где умер ее отец. Однажды, драя пол, она услышала громкий смех и увидела на лестнице группу одетых во все импортное молодых людей. Они курили сигареты с ментолом и матерились.

– В больнице не курят! И не матерятся! – заявила Лена, и вдруг девица, стоявшая в центре, взглянула на нее и произнесла:

– О, не может быть, это же Ленка Наместникова!

Лена присмотрелась и узнала в этой безбожно размалеванной особе подругу детства Азизу. Она после восьмого класса покинула школу, про нее ходили слухи, что она стала девицей легкого поведения.

– Что, старых друзей не узнаешь? – спросила Азиза и смерила Лену с головы до ног презрительным взглядом. – Какая же ты стала, прямо Золушка!

Ее приятели захохотали, Лена заметила в руке одного из типов бутылку шампанского, а у другого – бутылку водки. Они собирались навестить какого-то своего дружка, лежавшего в хирургическом отделении и приходившего в себя после удаления аппендикса.

– Время для посещения давно закончилось! – отрезала Лена и указала на табличку. – И спиртные напитки здесь тоже запрещены!

Азиза выпустила ей в лицо едкий дым и сказала:

– Какая ты, однако, стала, Наместникова… Если бы держалась тогда за меня, то сейчас была бы вместе с нами… А так – драишь полы в больнице!

Все захохотали, а Азиза бросила в ведро с водой, стоявшее у ног Лены, недокуренную сигарету.

Лена выудила окурок, швырнула его под ноги Азизе и ответила:

– Нам чужого не нужно. Кстати, венерологическое отделение располагается вон в том крыле. Тебе ведь было бы неплохо там проконсультироваться, не так ли?

Азиза побагровела, ринулась на нее с явным намерением ударить или вцепиться в волосы, но Лена оказалась проворнее и, схватив ведро, окатила грязной, пахнувшей хлоркой водой свою некогда лучшую подругу.

Даром это Лене, конечно, не прошло: ей пришлось из больницы уволиться. Но она запомнила вопль Азизы и страх в ее глазах – к Лене она приставать явно больше не будет.

Наконец наступил заветный день – Лена получила аттестат. Пусть до медали она и не дотянула, однако это не было для нее главным. Она уже знала, что должна сделать: ее ожидала поездка в областной центр, большой промышленный город, где имелся медицинский институт.

Мама с Оленькой проводили ее на вокзал. Ольга Дмитриевна поцеловала дочь и, сунув ей небольшой бумажный сверток, сказала:

– Это для тебя! Ты станешь знаменитой, я это точно знаю!

Лена надорвала сверток – внутри были купюры. Оказывается, мама продала все свои золотые украшения. Лена обняла Ольгу Дмитриевну и заплакала. Шмыгнула носом и Оленька.

Лене хотелось сказать маме так много, однако провожающих попросили выйти из вагонов – поезд отправлялся через пять минут.

Вытерев слезы, Ольга Дмитриевна сказала:

– За нас не беспокойся. Я знаю, что вела себя как первостатейная эгоистка, поэтому от смерти папки и нашего сыночка страдала не только я, но и вы все. Мы с Оленькой продержимся, о нас не беспокойся!

Лена вскочила на подножку тронувшегося поезда в последний момент – так ей не хотелось уезжать от мамы и сестры. Проводница, ворча, все же пустила ее в тамбур. Лена прислонилась к стене и заплакала.

– Ну, все вы такие, ревете! А потом о родителях забываете и черт знает чем занимаетесь! – сказала проводница, а потом, вдруг подобрев, сказала:

– Ладно, марш к себе на полку! Я сейчас билеты проверять буду и постели раздавать. А потом приходи ко мне чай пить!

Лена пила чай с малиновым вареньем и слушала рассказ проводницы, хоть внешне и суровой, но в душе жалостливой женщиной. Оказалось, что ее родная сестра занимала пост заведующей общежитием медицинского института. Узнав, что Лена намеревается поступать именно в него, проводница стала давать наставления, а потом заявила:

– Вижу, девка ты неглупая и не вертихвостка, каких сейчас пруд-пруди. Вот, напишу Клаве записку, она тебя примет!