Вечность

Госпитальная баржа не отличалась изысканностью. Это был большой прибрежный шлюп без палубных надстроек, зато с обыкновенной крышей из дерева и шкур. Незастекленные окна, несколько дверей да парочка труб, лениво дымящих в неподвижном полуденном воздухе. Внутри не ощущалось даже подобия комфорта. Те, кто попадал сюда, уходили очень быстро: или на своих двоих, или же их подтаскивали к концу мола и скармливали падальщикам, живущим в холодном море. Раненые и заболевшие или быстро выздоравливали, чтобы снова сражаться, или в них больше не видели нужды. В госпитале лечили не только лекарствами, но и мечом.

Нокс ступил на палубу, секунду помедлил, смотря на кровоточащую руку и чувствуя легкую качку под ногами. Вот он здесь, еще на один маленький шаг ближе к свободе…

Несколько лекарей взглянули на него, когда Нокс вошел внутрь, но никто из них не поднялся помочь. Он пришел сам, рана его не выглядела опасной, а гордость воина ценилась слишком высоко. Великан нашел для себя кровать — занятых было немного — и тяжело на нее уселся. Закрыв глаза, он все не мог решить, из-за чего у него кружится голова: то ли от качки, то ли от потери крови.

— Порезался при бритье? — спросила врач.

Нокс посмотрел на нее и улыбнулся:

— Поспорил с лисьим львом.

Женщина приподняла брови, слегка удивившись, и взяла его за руку.

— Давно?

— Сегодня утром.

— Кровотечение уже должно было остановиться. Какой-то ты бледный. Мне нужно вымыть львиный яд у тебя из ран. — Она замерла и посмотрела Ноксу в глаза. — Будет больно.

— А я другого и не ожидал.

Когда врач ушла за инструментами, он огляделся, рассматривая больных. Большинство из них сидели на кроватях или лежали — явно в сознании и настороже; они были готовы уйти отсюда, как только представится возможность. Несколько метались в беспамятстве, глухо стонали во сне, объявшем их. Один уже умер. Под их кроватями скопились лужи крови, а рядом поблескивал выщербленный меч. Бесплатный корм для морских тварей.

Когда врач вернулась, Нокс неожиданно почувствовал укол страха и сомнения. Он начал сомневаться, есть ли в выдуманном им плане хоть капля здравого смысла, или же простуда окончательно свела его с ума.

— Ложись, — сказала женщина.

Нокс не сдвинулся с места:

— Ты уверена?

Она улыбнулась — правда, как-то невесело:

— Испугался, кроут?

Великан потряс головой, лег и протянул руку.

Врач не обманула. Оказалось действительно больно.

Поздно ночью, в тишине, Нокс боролся со сном. Врач дала ему какой-то порошок, чтобы помочь заснуть и набраться сил, но он сумел удержать вещество под языком и выплюнуть, когда она ушла. Остатки снадобья все-таки пробрались в его нутро, внутрь вползли тени сна. Но каждые несколько минут Нокс сжимал свою забинтованную руку, и боль пробуждала его снова.

Ему промыли раны и остановили кровотечение, но процесс лечения оказался гораздо больнее, чем само нанесение порезов.

На госпитальной барже никогда не было совсем тихо. Храпели больные; одна из них стонала во сне, преследуемая демонами кошмаров. Нокс радовался этому. Под один из особенно громких всхрапов он успел сесть. Когда на кушетке крикнул человек, Нокс поднялся с кровати. Когда мечущаяся от дурных грез женщина пробормотала какое-то древнее проклятие тому, что беспокоило ее, воин быстро подошел к окну и откинул в сторону занавеску. Гавань была гораздо тише, чем днем, но тут и там виднелось движение, вокруг волнолома сверкали факелы, и тени проскальзывали сквозь тени. Нокс всегда знал, что вокруг будут люди. Он считал свой план достаточно наглым и во многом уповал на удачу. Если он окажется не прав, то умрет уже на рассвете. Его тело поплывет в ледяной воде мясом для падальщиков, рассекающих темные недра.

— …Никогда не видела магов! — раздался крик, и Нокс застыл.

Лунный свет отбрасывал его тень обратно на баржу. Любой открывший сейчас глаза увидел бы громадный силуэт на фоне звездного сияния. Однако новых слов не последовало. Похоже, это кричала женщина, которую во сне преследовали маги.

Нокс медленно поднялся на подоконник и вышел наружу. Борта баржи оказались достаточно широкими, чтобы по ним обойти судно, но любое неловкое движение моментально отправило бы Нокса в воду. А это конец. Ночь — время лисьих львов. Даже смешно будет стать их жертвой теперь.

Кроут дошел до кормы баржи и выбрался на мол, где на самом конце были пришвартованы старые рыбачьи баркасы. Они находились там годами, их потрепанные паруса и заброшенный вид стали первым толчком для замысла побега. Он выкрадет один и отплывет подальше от Новой Земли и Дана’Мана, даже не стараясь прятаться. Если кто-то посмотрит на залитую лунным светом воду, то увидит только лодку, уверенно направляющуюся в море, и, предположив, что все нормально, отправится спать. Или же поднимет тревогу и отправит за ней погоню, омрачив небо тучей стрел и арбалетных болтов.