Вечность продается со скидкой

– Зачем ты предала меня, Ирэн! – с тоской в голосе произнес он. Боже, Ирэн почувствовала укол совести, Костандиллис любит ее.

Она раздаривала улыбки, источала любезности. Американские инвесторы – несколько пожилых сенаторов с увядшими женами, одетыми крайне богато и столь же безвкусно, – восхищались ею.

– Господин Костандиллис, – сказал один из них, – вы обязательно должны привезти вашу супругу в Вашингтон. Я приглашаю вас…

– Разумеется, – ответил грек. На этот раз в его глазах сверкнули молнии мести. Ирэн не сомневалась – это ее последний выход на сцену. Бежать она не сможет. Даже если сейчас она заявит, что муж собирается ее убить, и попросит политического убежища у американцев, это ничего не изменит. Ей не поверят. А если и поверят, то не пожелают из-за одной женщины терять очень выгодный миллиардный контракт.

– Георгиос, я хочу с тобой потанцевать, – сказала Ирэн. Она обожала танго. Муж не проронил ни слова, она чувствовала, как дрожат его руки.

– Тебе пора, Ирэн, – ответил он. – Пора к себе в спальню.

Ей пора. Пора умирать.

– Один бокал шампанского, дорогой, только один, – она взглянула на него, и Георгиос не смог устоять.

Она подала ему хрустальный бокал. Кусочек смолы, который она опустила в него за несколько секунд до этого, растворился.

Костандиллис осушил шампанское, как он это всегда делал, одним залпом. Ирэн замерла у мраморной колонны. Она последний раз видит его живым.

Ирэн снимала драгоценности в спальне, когда услышала встревоженные крики и топот.

– Господину плохо! – раздался голос одной из служанок. – Госпожа Ирина, прошу вас!

– Пропустите, – приказала она растерявшимся охранникам, которые дежурили около ее спальни. – Моему мужу плохо, вы что, не слышали?

Те повиновались. В ее голосе слышался несвойственный ему металл. Ирэн неторопливо прошла в зал для приемов.

Костандиллис лежал на полу, раскинув руки. Глаза были устремлены вверх. Он еще дышал.

– У него сердечный приступ, – убеждал всех один из сенаторов. – Я умею оказывать первую помощь, позвольте.

Ирэн склонилась над мужем. Он что-то прошептал. Она не разобрала, что именно. Пальцы его скрючились в предсмертной судороге, взгляд потух.

– Он умер, – буднично произнесла Ирэн. – Господин Костандиллис скончался. – И ушла к себе.

Лучшие врачи Афин, оказавшиеся всего через несколько минут на вилле мультимиллионера, не смогли ничего сделать. Констатировали инфаркт. Только Ирэн знала, что причина смерти – кусочек похожей на янтарь смолы, которую она растворила во французском шампанском.

Паника воцарилась не только на вилле, где никто не знал, что же делать без всемогущего Костандиллиса, в столице тоже многие растерялись. В щуплых руках Георгиоса сосредоточились нити управления государством, он знал политические и финансовые секреты, многие контракты и договоренности были заключены исключительно благодаря его влиянию.

Ирэн быстро дала понять, что новая хозяйка дома – это она. Как супруга покойного, она вступила в права наследства. Три сына Костандиллиса от первого брака завладели танкерным флотом и акциями, ей, согласно пунктам брачного договора, достались пятьдесят миллионов долларов, афинский особняк, вилла во Франции и небольшая коллекция картин.

Провели расследование скоропостижной смерти Костандиллиса. Ирэн удалось настоять на том, что вскрытие вовсе не обязательно. Официальная версия – инфаркт.

Как она и ожидала, появились и неофициальные версии. Кто-то уверял, что видел выражение лица Ирэн в тот момент, когда она склонилась над умирающим супругом, – смесь радости, удовлетворения и страха.

Расследование так и не началось, потому что в Греции в результате очередного военного переворота сменился премьер-министр – прежний во многом зависел от покойного Костандиллиса. К власти пришли новые люди, которых такое положение вещей вполне устраивало.

– Она отравила мужа, – шептались в кулуарах. Ирэн не обращала на это внимания. Ей было все равно, что о ней говорят. Вскоре она покинула Афины. Переехала в Америку, где быстро нашла нового супруга.

После этого Ирэн сменила еще нескольких мужей, в их числе были французский аристократ и отставной новозеландский министр иностранных дел.

Она была богата, могла позволить себе практически все – и чувствовала, что ей чего-то не хватает. Любви? Она старалась об этом не думать. После Димитроса Ирэн так никого и не полюбила.

Ей предстояло одиночество. Ирэн чувствовала, что такая жизнь угнетает ее. Разве этого она добивалась? Нет, совсем другого. Но прошлое уже нельзя вернуть.

Иногда она вспоминала слова старухи, которая продала ей яд. Она убила не Георгиоса, она убила себя. Но Ирэн привыкла ни о чем не сожалеть.

И все же… Все же как ей хотелось вернуть те безмятежно-счастливые дни! Всего несколько недель…