Вечность продается со скидкой

– Ирочка, ты должна понять, тебе нужен хороший муж, – произнесла твердым голосом тетя Капа. В семье Желтухиных ее считали немного сумасшедшей. Вечно молодящаяся дама неопределенных лет, с неизменной деталью туалета – искусственными цветами на очередной шляпке.

Отец Иры посмеивался над своей двоюродной сестрой. У Капы не было детей, поэтому всю нерастраченную любовь и нежность она направляла на детей родственников.

– И желательно иностранец, – зашептала тетя Капа, когда Аристарх, отец Ирины, удалился на значительное расстояние. – Ты думаешь, я не понимаю, что твои мать с отцом смеются надо мной? И ты тоже, Ирочка. А ведь когда-то были совсем иные времена. За мной ухаживали, мне предлагали руку и сердце самые родовитые и знатные женихи.

Ира, тогда шестнадцатилетняя девушка, чуть полноватая для своего возраста, с роскошными темными волосами и заразительным смехом, не могла в это поверить. Тетя Капа, растрепанная, с выбившимся из-под нелепой шляпки седым локоном, когда-то была красавицей и сводила с ума аристократический Петербург?

– Ты мне не веришь, – вздохнула родственница. – Мне никто не верит. Я и сама себе иногда не верю. Ирочка, запомни, мы происходим из дворянского рода. Твой отец не хочет об этом вспоминать, боится, что это помешает тебе. Он прав. Но ты должна увидеть Париж!

Слова тети Капы запали в сердце Иры. Слишком впечатлительная, неуравновешенная, она мечтала о том, что когда-нибудь встретит сказочного принца.

От тетки, по мнению родителей Иры, был только один толк – она обучала девочку французскому, что позволило Ирочке без проблем поступить в педагогический институт. Тетка ужасно гордилась ею и прочила племяннице блестящее будущее.

К реальной жизни Иру никто не готовил. Родители ограждали ее от малейших неприятностей, двое старших братьев опекали, суетились и другие родственники.

Ира поверила сокурснику, который обещал ей неземную любовь. В итоге оказалась беременной. Отец вначале не мог в это поверить, а потом, грозясь затаскать молодого человека по судам, заставил его жениться на Ире. Она же мечтала совсем о другом.

На свет появилась дочка. Заботы о внучке взяли на себя мама и все та же тетя Капа. Ира с жалостью смотрела на тетку. Это она задурманила ей голову россказнями.

Ирина окончила институт, отец добился, чтобы она осталась в Москве. Ира развелась с мужем и спокойно преподавала французский в школе.

Однажды ее пригласили на вечеринку. Времена, когда общение с иностранцами автоматически приравнивалось к измене родине, миновали. Ирочка познакомилась с Мишелем, обаятельным торговым представителем. Он очаровал ее комплиментами, сыпавшимися с его губ, как горох.

– Это верх безумия! – завопил отец Ирины, когда она сообщила ему, что собирается выйти замуж за Мишеля. – Ты представляешь, в какую авантюру ввязалась! Он что, останется здесь?

– Нет, – ответила Ирина. – Уже все решено. Мы уезжаем в Париж.

– Молодец, девочка, – похвалила ее тетя Капа. – Ты меня порадовала. Наконец-то хоть у кого-то из нашей семьи жизнь складывается хорошо.

Ире удалось настоять на своем. Отец более всего боялся, как бы замужество дочери не ударило рикошетом по ее старшим братьям. Однако Мишель понравился и ему, и жене – бойкий, говорливый и, что важнее всего, богатый.

– У него большой дом в Париже, – приценивалась будущая теща, – неплохо, неплохо. Он говорит, что скоро получит на фирме повышение. Аристарх, может, мы зря препятствуем их браку?

Камнем преткновения являлась малолетняя дочка Иры. Мишель никак не соглашался на то, чтобы девочка переехала во Францию.

– Ты будешь видеться с ней несколько раз в году, дорогая, у нас появятся собственные дети. Пусть она пока поживет у твоих родителей. Обещаю, через год… или два… мы заберем ее к себе. Ты же знаешь, моя мама болеет.

Родители дали наконец согласие на их брак. Гражданин Французской Республики Мишель Дюбуа и гражданка Советского Союза Ирина Желтухина стали мужем и женой.

– Я так рада за тебя, – расцеловала ее тетя Капа. – У тебя все будет хорошо.

Горькое разочарование постигло Иру в первую же брачную ночь. Мишель обвинил в своем фиаско молодую супругу.

Оказавшись в Париже, Ирина поняла, что Мишель – самый отъявленный лгун. Огромный особняк в центре столицы на самом деле оказался небольшим домиком, который к тому же был давно заложен. Повышение по службе у Мишеля планировалось каждый год – и каждый год он с маниакальным упорством объяснял, почему он не получил его: происки завистников, новый шеф, сложное экономическое положение на фирме. Он был мелким менеджером, зарабатывал ничтожные гроши. Кроме того, у него оказалось трое детей, о которых он ничего не сказал Ире.

– Дорогая, ты будешь им хорошей матерью, я очень на это надеюсь! – говорил ей Мишель.

В хозяйственных делах французский муж оказался скуповат, выдавал Ирине деньги под расчет и требовал чеки.

– Где ты нашла такую дорогую вырезку, – ворчал он. – И зачем относить белье в прачечную, ты же домохозяйка, у тебя полно времени. Не нужно транжирить, Ирэн!

Больная мамочка Мишеля оказалась под стать сыну – Ирина быстро поняла, в кого он уродился. Мамаша проживала на соседней улице, приходила «в гости» к Ирине в любое время и строго контролировала все ее действия.

– Ты должна быть благодарна моему дорогому Мишелю, он вытащил тебя из нищеты, из коммунистического ада. Помни об этом.

Свекровь зудела и зудела, причем намеренно набивалась ходить по магазинам с Ирэн.

– Милая моя, я слишком стара, чтобы носить тяжести, – говорила она: сумки приходилось таскать Ирине. Крошечный горбатый автомобиль Мишель не доверял жене, заявляя, что не женское это дело водить машину, не дай бог, случится авария, и тогда ему до конца жизни не расплатиться.

В каждом из магазинов мадам Дюбуа оживала, рассказывала продавцам и знакомым о том, что это – ее невестка из России.

– Она очень благодарна моему мальчику за все, – заливалась соловьем старуха. – Ирэн, расскажи, как тебе плохо жилось при Советах!

Ира с затаенной грустью вспоминала счастливую жизнь в Москве. Тогда ей не приходилось унижаться, трястись над каждым грошом и выслушивать чьи-либо нотации.

Дети Мишеля оказались славными мальчуганами, которые искренне полюбили Ирину. Это не понравилось мадам Дюбуа.

– Зачем ты настраиваешь моих внуков против меня? – приставала она к невестке. – И почему ты сегодня задержалась? Только не говори, что в магазине были очереди. Это не Россия. У тебя кто-то появился? Так-то ты благодаришь моего Мишеля!

Ира с каждым прожитым в семействе Дюбуа днем все отчетливее понимала, что совершила роковую ошибку. И что теперь? Вернуться назад? Какая-никакая, но жизнь в Париже пленила ее. Ира не хотела возвращаться в СССР. Ей ужасно не хватало маленькой дочки. Из нескольких коротких писем, которые дошли до нее от родителей, она узнала, что у них все в полном порядке. Она им не звонила – Мишель заявил, что не собирается оплачивать километровые телефонные счета. Ирина отослала в Москву несколько открыток с видами Марселя, Ниццы, Сен-Тропе. Пусть все думают, что дела у нее идут хорошо.

– Милочка, не думай, что вы с Мишелем поедете отдыхать в этом году. У нас совсем нет денег. Ты так неэкономно ведешь хозяйство, – вздыхала свекровь. – Мой мальчик хочет подарить мне шубу, ты ведь не возражаешь? Он такой любящий сын!

Семье постоянно требовались деньги. Мишелю и его вечно болеющей мамочке нужна была постоянная прислуга и воспитательница для детей. Бывшая жена Мишеля убежала с молодым любовником, не выдержав тягот семейной жизни. Мадам Дюбуа каждый день вспоминала ее недобрым словом, желая ей сломать шею или подавиться.

– Тебе так повезло, Ирэн, а ты не ценишь это! – восклицала она.

За год Ирина превратилась в замученную и крикливую торговку. Однажды она с удивлением обнаружила у себя первый седой волос. Не может быть! Ей нет и тридцати! На что она растрачивает свою жизнь – на лентяя Мишеля и его въедливую матушку.

Ирина постоянно подрабатывала. Она окончила в Москве музыкальную школу, поэтому дала объявление о том, что обучает игре на фортепиано. Желающих нашлось не так уж много. Чуть больше оказалось тех, кто хотел изучать русский язык. Среди ее учеников был пламенный французский коммунист, непременно желавший изучать русский по трудам Ленина, несколько детей и внуков эмигрантов первой волны и парочка друзей Мишеля, которые, следуя совету своего приятеля, собирались в Москву для поиска подходящих супруг. Ирине было заранее жаль бедных девушек, которые клюнут на блестящую приманку и окажутся в незавидном положении.

В один из июльских дней, когда большинство парижан уехали из столицы предаваться безмятежному отдыху, Ирина заполучила нового клиента. Ей позвонил строгий мужчина и стал настойчиво выпытывать подробности ее биографии. Ирина не понимала, зачем желающему изучить русский язык требуется знать, где и когда она родилась.

– Вы нам подходите, – подвел итог незнакомец. – Ждите, на днях с вами свяжутся.

Ирина пожала плечами и практически моментально забыла о звонке. Мало ли в Париже странных людей. У нее и без этого хватало забот.

Однако ей позвонили вечером того же дня.

– Мадам Дюбуа, – торжественно объявил тот же голос, – завтра вы начнете занятия русским языком с господином Костандиллисом. За вами заедет машина. Будьте готовы в пять часов пополудни.

– Мне это неудобно, – произнесла в трубку Ирина, но ответом ей были короткие гудки. Собеседник отключился.

– Костандиллис, Костандиллис, – перебирала в памяти мать Мишеля. – Видимо, богатый грек, раз он посылает за тобой машину. Сумму гонорара оговорили?

– Нет, – ответила Ирина. Она была не рада, что согласилась. Несколько постоянных клиентов, изучавших русский, ее вполне устраивали.

– Ох уж эта русская непрактичность, – заметила скуповатая мадам Дюбуа. – В первую очередь обсуди вопрос вознаграждения. Греки – народ хитрый. У него, наверное, денег куры не клюют, так что можно запросить побольше. Ты же знаешь, как нуждается наша семья.

Ирина знала. Мадам Дюбуа недавно возжелала сменить спальный гарнитур, и Мишель – любящий сын – никак не смог отказать мамочке в этой безделице. С трудом накопленные Ириной деньги от занятий целиком пошли на выполнение прихоти свекрови.

Замотавшись, Ирина совсем забыла, что в пять часов должна приехать машина и отвезти ее к Костандиллису. Вспомнила она об этом без десяти пять. Взглянув в зеркало, Ира ужаснулась. Грек, увидев ее, сразу откажется от услуг такой преподавательницы. Когда в небольшом дворике их облезлого особняка раздался нетерпеливый автомобильный гудок, Ирина судорожно выбирала, какой из трех костюмов ей надеть – строгий темный, розовый или в горошек.

– Какая ты нерасторопная, – всплеснула руками мадам Дюбуа.

В отличие от невестки, она всегда была подтянута, волосок уложен к волоску, на лице – дорогой макияж.

– Тебя уже ждут. Не может быть! – ахнула свекровь, выглядывая в окно. – Ты только посмотри!

Одевшись и еле успев накрасить губы, Ирина спустилась вниз. Ее ждал роскошный лимузин – таких даже в Париже она видела всего несколько штук. Предупредительный шофер распахнул перед ней дверцу. Ирина откинулась на мягком кожаном сиденье и закрыла глаза. Она проверила папку с учебниками. Так и есть, забыла взять свои конспекты.

Машина уже тронулась, не просить же шофера остановиться и подождать ее. За время поездки он не проронил ни слова. Лимузин плавно передвигался по улицам Парижа и в итоге остановился около особняка на Елисейских Полях.

Шикарный, выстроенный при Наполеоне III особняк в стиле позднего классицизма не шел ни в какое сравнение с жалким обиталищем семьи Дюбуа. Ирине никогда раньше не приходилось сталкиваться с настоящим богатством. Она с белой завистью и легким вздохом замирала около ювелирных витрин и эксклюзивных бутиков, где выставлялись лучшие экземпляры одежды от кутюрье. Дюбуа принадлежали к среднему классу, у них никогда не было денег на излишества.

Ирина шагнула в раскрытую дверь. Такого великолепия она никогда не видела!

Снаружи абсолютно европейский, внутри особняк поражал восточной роскошью. Похоже, владельцы не просто не скупились, они намеренно сорили деньгами. Шелковые обои, мраморный пол, картины импрессионистов, которые, как показалось Ирине, подбирали лишь для того, чтобы показать богатство, но никак не вкус.

– Мадам Дюбуа, – рядом с ней возник смуглый человек неопределенных лет. Ирина чуть не выпалила заранее заготовленную фразу о том, что она счастлива познакомиться с господином Костандиллисом…

Тот покачал головой и чуть заметно улыбнулся:

– Я личный секретарь господина Костандиллиса. Это я беседовал с вами по телефону. Мой хозяин вас ждет. Вы взяли все, что необходимо для занятий?

Ирина вспомнила, что забыла конспекты, но отступать было поздно. Она убедилась, что неведомый ей грек жутко богат – и платить за занятия он сможет больше, чем другие.

– Конечно, – произнесла Ирина. Особняк на Елисейских Полях напомнил ей давнишние мечты. Именно так должен выглядеть дворец, в котором ожидает ее сказочный принц.

Личный секретарь грека снова кивнул и, не говоря ни слова, двинулся в путь. Они прошли через анфиладу из семи или восьми комнат. Ирина поражалась: дизайн каждой разительно отличался от предыдущей. Везде сверкало слишком много позолоты, роскошь так и била в глаза. Это характерно для людей, выбившихся в нувориши из самых низов.

Они остановились около двери из мореного дуба. Рядом с ней располагался письменный стол – рабочее место секретаря. Подняв трубку телефона, инкрустированного бирюзой, он с почтением проронил несколько слов.

– Хозяин ждет, – произнес он затем. – Прошу вас.

Секретарь нажал кнопку, и дверь отъехала в сторону. Ирина обернулась. С хитрой улыбкой секретарь смотрел ей вслед. Куда она попала?

«Это оранжерея!» – пронеслось в ее голове. Так и было. Она оказалась в настоящем зимнем саду. В воздухе витал сладостный аромат ванили, а вокруг сияли всеми цветами радуги орхидеи. Ирина никогда не видела таких великолепных цветов. Господина Костандиллиса нигде не было. Она не знала, куда именно нужно идти.

Ирина замерла перед кроваво-красным с белыми прожилками цветком. Какое чудо!

– Это моя любимица, – услышала она чей-то голос. Неправильный французский с сильным акцентом. Ирина обернулась. Она представляла грека совсем не таким. Почему-то ей грезилось, что он будет молодым, высоким, с копной непокорных волос и лучистыми пронзительными темными глазами. Ее ожидания оправдались только в одном – глаза у Костандиллиса были на самом деле лучистые и пронзительные, похожие на шотландские озера в ноябре – такие же бездонные и словно затаившие в себе чудовище.

Грек оказался маленького, если не сказать крошечного роста – намного ниже, чем сама Ирина. Ему было между шестьюдесятью и семьюдесятью. О красоте не могло быть и речи – черты лица грубые, как будто высеченные из камня, и все же Ирина с первого взгляда почувствовала непонятное очарование, исходившее от Костандиллиса. Он был безумно сексуален – несмотря на свой возраст и непрезентабельный вид.

– Я рад, мадам Дюбуа, что вы почтили меня своим присутствием, – сказал он и взял ее ладонь в свои руки.

Ирина словно ощутила удар электрического тока. Видимо, Костандиллис прекрасно знал о том эффекте, который он производит на женщин.

– Вы окажетесь самым лучшим преподавателем русского. А правда, что вы убежали от Советов? Расскажите мне об этом!

Спустя двадцать минут Ирина забыла о том, что совсем недавно не знала Георгиоса – так грек велел называть себя. Он оказался великолепным собеседником. К их услугам была крошечная беседка около искусственного озерца, в котором лениво плавали экзотические рыбы. Ирина отказалась от шампанского, грек только усмехнулся.

Три часа пролетели совершенно незаметно. Костандиллис, владелец целой флотилии танкеров и видный политический деятель у себя на родине, собирался заключить с Советским Союзом сделку века – начать строительство небывалого нефтепровода.

– Я бывал в Москве, – рассказывал он своим гортанным голосом, который сводил Ирину с ума. – Русские женщины потрясающие, – он плотоядно облизнулся. – Я понял: чтобы вникнуть во все нюансы сделки, а это многие миллиарды долларов, мне потребуется выучить русский язык. Я приказал найти в Париже самую очаровательную преподавательницу русского, какая только есть. Мой болван-секретарь вначале откопал француженку лет сорока пяти, с лошадиными зубами и скверной кожей. Она заявила мне с порога, что девственница. Я ей охотно поверил. Второй оказалась княгиня Оболенская – все бы ничего, но красавицей она была лет шестьдесят назад. И наконец я встретил вас…