ВЕЧНЫЕ МЫ

— Новых-то вопросов тоже ведь полно. Но как их задавать, если на старые отвечать — ты запрещаешь? Всё ведь связано...

— Да не надо отвечать. Зачем? Это ж литература, а не theorem proof. Просто подразумевай... раз там для тебя всё уже ясно. Сразу атакуй, что неизвестно. Кому надо поймёт...

— ...А мне кажется... вопросы — это тоже частный случай. Не обязательно должны быть вопросы...

— А что тогда?

— Ну... Я не знаю, как сказать... Должно быть... какая-то просто открытость, что ли... Незавершённость?...

— М-м-м... Ну да, в том смысле, что...

— То есть не надо вопросы даже формулировать как-то. Не надо задавать... Надо просто, чтобы текст был открыт...

— В будущее?

— Ну... хотя бы...

— А ведь да... Элли, ты права. Я тут опять пытаюсь, кажется... продавить своё. То есть вопросы, да, но у читателя, а не обязательно у автора. И такие, чтоб на них интересно было отвечать, или хотя бы пытаться. Автор пусть даже считает, что ему всё ясно, но если в тексте есть пустоты, есть незаконченности, странности... просто неумелости и глупости, и читатель их заполняет... как вода...

— Нет, не совсем... Это скорее детектив будет — где надо заполнить приготовленную пустоту. А нужен выход... наружу, в будущее, в неизвестное... куда-нибудь. Где ни автор, ни читатель ещё не бывали. Должно быть открытое окно...

— Да! Да, да... Окно! Девчонки, мы с вами не зря спорили, получается. Понятно, это не достаточное условие, достаточных вообще не бывает... но, сейчас вот верится, необходимое. И вопросы, и трагедии — всё сюда, прямое следствие... всё ветер в окна. Конечно, потом куча контрпримеров вспомнится, как всегда, но вот сейчас...

— ...Даже в Аде той же... Вторая половина жизни там — бегло, размыто... Как пересвеченная фотография. Слепящий свет... Поэтому почти будущее, хотя формально прошлое. Почти открытое окно. Так что... не совсем уж безнадёжная книжка...

— ...А значит, можно и про нас!

— Ой. Напугала, Кать...

— У нас ли тут не слепящий!... Да, Элька?

Смех.

— ...Ну... да. Дерзайте, конечно... Будто так уж вам моё разрешение нужно... Можно, всё можно, только... трудно. Как и всё на свете. Старайтесь хотя бы не сюсюкать... впрочем, что я, вы всё это лучше меня... А за Аду-то свою, кстати, он расплатился, в каком-то смысле, знаете? Ну или она с ним... Французский переводчик — свалился, не выдержал, dépression nerveuse, пришлось Набокову самому перевод выправлять. И правил, и правил свой томище... это кстати о мастурбации. Думал закончить за два месяца, а сидел, старый, замученный бессонницей, больше трёх лет. Измотало, задушило, всё отменялось, всё не успевалось... Представляю, как он под конец этот выморочный роман ненавидел...

— Одурманены, да. Под наркозом лежим... «Футурологический конгресс». Только вот откуда следует, что это мы под наркозом, а не те, что с ангедонией... Нуля-то нет на этой шкале, если даже это шкала. Адекватность миру? А как измерить? Да и миры-то всё разнее, у каждого свой... Вообще это уже запрещённый приём, но не могу удержаться: а кому выгоднее? Социальный капитал — он чем быстрее прирастает? Сдаётся мне, вера в изначальную трагедийность, безвыходность, она очень в этом смысле... «Если бы знали, дети, вы»... Но мы-то с прочими верами отказались и от этой! Вот где главный-то облом. Лишиться ада, оказывается, в миллион раз обиднее, чем рая. В аду же всё так понятно, «наши люди» кругом... Бунтари, либертины — может, затем и расшатывали старое, чтобы поскорей до ада добраться. Настоящего, глубинного, нечеловеческого. А его и не оказалось нигде. Равнодушная пустота снизу, как и сверху... Кроме того, что ты сам делаешь — ничего. Ничего окончательного, ничего невозможного... ничего однозначного... И вот уже лет пятьсот последних — это мы так постепенно учимся обходиться без ада. Делаем свой собственный зато, вот уж поднаторели... И загнали себя в ловушку: теперь уже и поверить трудно, что это всё мы сами. И что можно как бы и перестать, да? Вот просто перестать и всё... Что ничего нигде, кажется, не обрушится от этого... Но чу, что там за скрип...

17 ИЗБРАННЫЕ (КАТЯ)