Вечные мы

Вспоминаю первую ночь опять... теперь уж можно признаться. (А почему теперь? Увереннее себя чувствую просто, зацепилась, можно уже посмеяться над первыми дрожащими шагами?) Критический момент один был, я чуть не сбежала... Как меня там учили, ненавязчиво, но учили, будто я правда в первый раз, и я улыбалась изо всех сил — а саму рвало на части. Гремучая смесь из... ну понятно. И наверно, только таким рывком, до самого последнего предела, со всеми вместе, и можно было перевалить... постепенное привыкание («ложку за маму»...) всё бы испортило. Почти сбежала — хотя и знала, и решила, и хотела... и любила же, главное, уже тогда. (И почему «уже», сразу позволь себя спросить... может, наоборот, тогда только ещё и любила по-настоящему? До? Как в романах девятнадцатого века изображали «падение»: «никогда они так мало не любили друг друга, как в эту ночь»? «Осспади. Смешно.» — Катиным голосом.)

А были же ночи и потом... не часто, потому что это как праздник, который всегда и работа, придумывание, подготовка. Концерт на выезде. Или даже экзамен — что ничего «у нас» не поломалось, всё в силе у всех. И не минутный фик, а глубокая история нужна, как бы целая жизнь, чтоб на всех на ночь хватило. Вот на прошлое новолуние <...>

7   В ЗЕРКАЛЕ (А.Н.)

Колоссальные архивы профессиональной и любительской порнографии очень слабо учтены в современных антропологических исследованиях; значительная их часть элементарно не каталогизирована и даже не просмотрена. Автоматическая обработка ограничена выяснением самых общих параметров, таких как число и пол участников сцен. Тем не менее даже такие данные (по архивам «эпохи интернета», приблизительно 2000-2030) представляют ценный материал для эволюционного психолога.

Общеизвестно: подкрепляется удовольствием то поведение, которое приводит к репродуктивному успеху. Порнография — жанр, стремящийся максимизировать удовольствие; логично, что в нем изображается непосредственно репродуктивный акт. Но это лишь самое первое приближение.

Эволюция сексуального поведения современного человека происходила по большей части в доисторическом обществе — но, по-видимому, в обществе с уже ненулевым уровнем языка и культуры. Антропология примитивных обществ свидетельствует, что брак как форма воспроизводства почти универсален, и в большинстве культур он либо моногамный, либо сочетает моногамию для всех с полигамией у элит — причем полигамия как институт, вероятно, появляется достаточно поздно и связана с переходом к оседлой жизни и сельскому хозяйству. Можно, таким образом, предположить, что преимущественно моногамный брак был нормой в течение многих десятков тысяч лет — достаточный срок для того, чтобы отпечататься в наших инстинктах.

В традиционном обществе брак — не опция; за исключением явно больных, каждый член племени получает супруга и, тем самым, возможность внести свой генетический вклад в следующее поколение. Отсюда ясно, что подкреплять удовольствием матримониальный секс почти не нужно — законное потомство у тебя будет, хочешь ты того или нет. (Конечно, на качество и уровень выживаемости потомства мотивация родителей влияет, но мы сейчас рассматриваем только сам акт оплодотворения.)

С другой стороны, законного потомства не бывает слишком много: репродуктивная способность женщины ограничена. Мужчина может зачать намного больше детей, чем выносит за всю жизнь его единственная жена. Поэтому экстрамаритальный секс способен резко увеличить репродукцию мужчины — а значит, в процессе эволюции он будет подкреплен удовольствием. С неизбежностью возникает сильная и врожденная мужская мотивация «гулять на стороне».

Но чтобы оставить внебрачное потомство, нужно преодолеть культурные и социальные барьеры, которые опять-таки с неизбежностью вырабатываются в обществе в ответ на мужскую трансгрессию. Гонка вооружений: общество заинтересовано в стабильности и когезии, которые несовместимы с беспорядочным внебрачным сексом; мужчины же стремятся к внебрачному сексу для распространения своих генов. Возникает система сексуальных запретов, половая сегрегация, нормы приличия; у мужчин в ответ растет мотивированность и подкрепление удовольствием внебрачных побед.

Разумеется, все наследуемые свойства подвержены разбросу, особенно те, что возникли относительно недавно (а моногамия у людей — приспособление, по биологическим меркам, молодое). Далеко не все мужчины — маньяки, которые пойдут на преступление ради сексуального разнообразия. Но очень мало и таких, у кого интерес к сексуальным приключениям вне семьи полностью отсутствует.

Врожденная мотивация к внебрачным связям (для увеличения генетического разнообразия потомства) существует и у женщин. Однако порнография до сих пор производится по преимуществу мужчинами и для мужчин. Поэтому вполне естественно, что она изображает не секс вообще, а, чаще всего, внебрачный секс с точки зрения мужчины — высоко мотивированный и подкрепленный генетически обусловленным удовлетворением.