Вечные сны о любви

    Ей никогда раньше не приходило в голову, что в своих командировках он подвергался опасности. Ее ввел в заблуждение ореол непобедимости, который сопровождал его. Вэл видел и пережил ужасные вещи. У него просто хорошо получалось скрывать это. Очень хорошо.

    Подошел официант. Клэр позволила ему забрать ее тарелку с недоеденным рисом с грибами и, нахмурившись, посмотрела на меню, написанное мелом на черной доске рядом с кафе.

    Перед темноволосой молодой женщиной напротив стояла стеклянная чаша на ножке с тирамису, любимым десертом Вэла. Она с удовольствием погрузила ложку в пропитанную кофе пенную смесь «дамских пальчиков», маскарпоне и взбитых сливок.

    Клэр колебалась. Тирамису было ее слабостью тоже. Она уже сейчас почти ощущала на кончике языка вкус сочной сладости. Через мгновение у нее потекут слюнки. Но она боялась, что если съест слишком много, не сможет ужинать у графа Людовичи.

    За другим столиком пара делила чашу с дыней и ягодами.

    — Эти фрукты выглядят неплохо. — Она улыбнулась маячившему поблизости официанту. — Ilfritto misto, per favore.

    Официант казался озадаченным. Вэл поперхнулся вином и яростно замотал головой.

    — La frutta mista.

    Официант скрыл улыбку, кивнул и вошел внутрь. Клэр сложила руки на груди и вздохнула.

    — Я так понимаю, что заказала что-то не то? Он усмехнулся.

    — Нет, если ты действительно хотела на десерт ассорти из жареной рыбы.

    — Ой. — Ей захотелось стукнуться головой о стол.

    — Вместо этого ты получишь блюдо с разными фруктами.

    — Слава Богу! — Клэр скорчила гримасу. — Я здесь родилась. Я провела первые годы жизни в Венеции и всегда была сильна в иностранных языках. Почему же самые простые итальянские фразы даются мне с таким трудом?

   . Вэл отпил красного вина и пожал плечами.

    — Может быть, у тебя с итальянским связана какая-то умственная блокада: по непонятной причине, имеющей корни в прошлом, на самом деле ты не хочешь учить его.

    — Что это, черт возьми, означает? Он нагнулся вперед.

    — Я думаю, ты могла бы выучить все что угодно, если бы настроилась. Но ты была всегда такой упрямой, как двухголовый осел. И если ты не хочешь что-то обсуждать, ты просто замолкаешь. Отгораживаешься. Ее это задело.

    — Точно так же, как делал ты, когда я спрашивала тебя о работе. Ты всегда от меня отгораживался, Вэл. Словно я слишком тупая, чтобы понять.

    — Не в этом дело, — резко сказал он. — Есть просто некоторые вещи, про которые я предпочитаю забыть. Может быть, это и невозможно, но это единственный способ, благодаря которому я могу примириться с тем, что видел.

    — Я не маленький ребенок. И ты не должен относиться ко мне, как к ребенку.

    В ее голосе была боль, но и правда тоже. Он пристально взглянул на нее, словно видел впервые.

    — Прости, Клэр. Это была одна из проблем между нами, так ведь?

    — Ты вычеркнул меня из своей жизни.

    — Я хотел защитить тебя от нее.

    Она подняла бокал и смотрела, как свет превратил вино в жидкий гранат.

    — Я уже большая девочка, Вэл. И ты знаешь, как говорят: всякое в жизни бывает.

    Он косо взглянул на нее.

    — Кажется, я слышал, как раньше эту фразу произносили время от времени не так любезно.

    Они вместе засмеялись — легко и непринужденно. Как в старые времена. Ему захотелось протянуть руки и обнять ее, погрузить пальцы в пышные золотые кудри. Целовать розовый упрямый маленький ротик, пока у них обоих не закружится голова.

    Его голос стал хриплым.

    — Ты скучаешь по мне, Клэр?

    Не нужно было этого говорить.

    — Не больше, чем я скучала по тебе, когда ты находился со своими камерами и другой ерундой на другом краю земли.

    Воцарилась холодная тишина, прозрачная и плотная, как лед. Вэл опрокинул остатки вина и заказал жестом еще один бокал. Ничего не изменилось.

    Нет, подумал он. Это не совсем так.

    Та Клэр, на которой он женился, никогда бы не поехала в Венецию одна. Она моталась туда и обратно между Кёр л'Ален в Айдахо и Сан-Франциско, словно в небе была невидимая колея. Один или два раза она ненадолго ездила в Лос-Анджелес и даже в Чикаго. Но его предложение провести медовый месяц в Австралии было встречено без особого энтузиазма. Вместо этого они провели его в Сан-Франциско.

    В конечном итоге, она слишком боялась покинуть свое уютное гнездо, а он был слишком зол, чтобы остаться.

    В ней присутствовала удивительная смесь: она стремилась к знаниям, но боялась приключений. С удовольствием изучала прошлое какого-нибудь давно умершего художника, но не задумывалась о своем будущем. Уверенная внешне — и комок переплетенных нервов внутри. Сильная и упрямая — не доверяющая никому. Это было тем камнем преткновения, о который разбился их брак.

    И то, что обижало ее, было глубоко спрятано. Он никогда не мог добраться до сути этого. И, Боже всемогущий, после всего, что они пережили, он по-прежнему терял контроль над собой.

    Желание сжималось у него внутри, словно кулак. Он безумно хотел ее — как всегда.

    — Не смотри на меня так, — нежно сказал она. Он поднял брови и попытался выглядеть невинно.

    — Как — так?

    — Словно я чаша с тирамису, и ты собираешься съесть меня.

    — Это тебя как-то беспокоит?

    — Конечно.

    Он сцепил руки за шеей и улыбнулся.

    — Это хорошо.