Вечные сны о любви

– Вы меня успокоили. — Повернувшись, она заметила открытый сундук возле лестницы. Шляпа с пером лежала поверх черного атласного плаща. — Что это такое'

– Пережитки прошлого. — Бен улыбнулся. — Помню, как в дождливые дни играл здесь. Когда я надевал эту шляпу, то становился героем, который картонным мечом сражался за правду и справедливость.

Она улыбнулась, представив себе эту картину. У нее сохранились подобные впечатления от дома бабушки.

– А злодеем вы никогда не были? Его улыбка исчезла.

– Нет. Это всегда была роль моего брата. Он считал, что героем быть скучно, а вот злодеем — забавнее всего. Если и было что-то, что умел делать Уин, — так это забавляться.

Он резко отвернулся, губы его сжались.

– Идем?

Энни спускалась за ним вниз по ступеням, думая об этом внезапном изменении настроения.

Достигнув второго этажа, они пошли дальше, в главный зал, куда их поманил свет камина.

Когда они проходили мимо высоких напольных часов, Бен остановился.

– Странно.

– Что? — Энни повернулась к нему.

– В течение семидесяти лет часы не отставали и не спешили ни на минуту.

Энни подняла бровь. Часы остановились в семь сорок пять.

– Это было несколько часов назад. Бен кивнул.

– Сразу после первого удара грома. Но почему? Ведь они работают не на электричестве.

Энни пожала плечами.

– Может, батарейки сели.

– Здесь не нужны батарейки. Они заводятся при помощи, этих гирь. Видите?

Он потянул за цепь, но ничего не произошло.

Озадаченный, Бен поднес свечу ближе, изучая механизм. В этот момент в окна ударил порыв ветра, загасив обе свечи. Если бы не огонь камина, они бы оказались в полной темноте.

– Пойдемте. — Бен направился к камину и зажег несколько свечей.

Он кивнул на виски на столе.

– Хотите выпить? Она покачала головой.

– Нет, спасибо. Я бы выпила кофе. Но, думаю, без электричества об этом не может быть и речи.

Он немного подумал, потом сказал:

– Я сейчас.

Через несколько минут он вернулся с медным чайником и двумя чашками.

– В кофейнике еще оставалось немного кофе. Думаю, мы сможем подогреть его.

Вскоре комнату наполнил чудесный аромат. Бен наполнил чашки и подал ей одну.

– Ммм. — Энни отпила кофе и подняла свою чашку, словно провозглашая тост. — Чудесно. Я чувствую себя намного лучше.

– Да. Я тоже. — Особенно сейчас, отметил он про себя, когда у него была возможность полюбоваться этими длинными ногами, прежде чем она подогнула их под себя, устроившись на диване.

Поставив кофе, подбросил в огонь еще одно полено. Потом взял чашку и присоединился к ней.

– Еще не готовы идти спать? Она покачала головой.

– Кажется, я еще слишком нервничаю. Думаю, я еще никогда не слышала такого грома, который бы потряс дом до основания.

– Может быть, это потому, что мы находимся так близко к воде. Хотя я тоже не припоминаю такого сильного шторма. — Он выпил свой кофе и бросил взгляд в ее сторону. — Мне понравилась эта вещь, которую вы надели на ночь. Ни разу не видел, чтобы «Пакерсы» (Популярная команда по американскому футболу («Packers») из города Грин Бэй (штат Висконсин), основана в 1919 г.; судя по всему, на Энни была форменная футболка именно этой команды) выглядели так классно в своей форме.

Эта неожиданная шутка заставила ее рассмеяться.

Какой чудесный смех, подумал он. Нежный, светлый, звонкий, как колокольчик. От этого ему стало легче на сердце.

Он старался не думать о том, как туго обозначилась ее грудь под облегающей рубашкой.

– Расскажите мне о себе, Энни Тайлер.

– Рассказывать особо нечего. Я выросла в Санта-Барбаре.

– Очень красивое место. Братья или сестры есть? Она покачала головой.

— только я. Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать.

– Как?

– Авиакатастрофа. Они летели осматривать очередной земельный участок, продажей которого собирались заниматься. — Она отхлебнула кофе с задумчивым видом. — Бабушка — вот и вся моя семья, которая осталась. Она прилетела, чтобы утешить меня, да так и осталась на следующие три года, пока я не поступила в колледж. Потом она вернулась домой, в Мэн, а я поехала в Смит. И последние два года, после того как она перенесла удар, уже была моя очередь помогать ей.

Она сказала все это просто, не вдаваясь в детали, но Бена заинтересовало то, что она опустила. У нее могла бы быть карьера. Свое жилье. Своя жизнь. Но она просто упаковала вещи и отправилась в Мэн, чтобы быть с бабушкой, не думая о том, от чего отказывается.

– Почему вы здесь остались? Почему не вернулись в Нью-Йорк?

Энни пожала плечами.

– Надо еще кое— что закончить. — Она вспомнила о все еще неоплаченных долгах, о тех нитях в своей жизни, которые оказались оборваны, и об одиночестве, которое иногда ощущала при мысли о том, что она последний член семьи, оставшийся в живых. — Кроме того, я решила, что мне нравится Транквилити. Люди. Темп жизни. Постепенно это место становится моим домом. — Она повернулась к нему. — А вы какое место считаете своим домом?

– Главным образом Сан-Франциско. У меня там жилье. И еще одно в Нью-Йорке. Но ни одно из них не считаю своим домом.

— тогда почему там остаетесь? Он пожал плечами.