Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Помню, например, рассказы и очерки, посвященные революционному герою Камо, умевшему виртуозно притворяться, смотря по обстоятельствам, то грузинским князем, то наивным аптекарским учеником. С. Мстиславский, в романе о подпольном деятеле Н. Баумане, описывает с восторгом ловкость и смелость, с которой тот нелегально въезжал в Россию, откуда сбежал, с паспортом немецкого инженера.

Помнится, у Гайдара, да и в фильме «Красные дьяволята», удалые подростки, пропитанные советским духом, проникают в тыл к белым, используя случайно попавшие в их руки документы погибших сверстников, принадлежавших к другому стану.

Еще красочнее изображено сходное положение у Б. Лавренева178, в «Рассказе о простой вещи», где большевицкий шпион разыгрывает роль француза, не говорящего даже по-русски, чтобы циркулировать среди офицеров Добровольческой Армии и узнавать их секреты.

Впрочем, подобный взгляд присущ не одной советской литературе: такие же ситуации встречаются под бойкими перьями иностранных попутчиков разных национальностей, когда они трактуют, скажем, о французском Резистансе или о подвигах немецких либо итальянских антифашистов-подпольщиков.

Не странно ли, что картина резко меняется, если речь заходит о противниках большевизма?

Когда мы, новые эмигранты, оказались, после Второй Мировой войны, за рубежом, и столкнулись, – я, в частности, испытал это в Париже, – с советскими патриотами из числа первой волны, мы, рассказывая об ужасах сталинизма, постоянно слышали в ответ:

– Это вы тут так говорите! А на родине, небось, помалкивали… Почему вы там не высказывали подобные взгляды?

Без сомнения, для чекистов было бы самое удобное, кабы антикоммунисты, и вообще все, кто в чем-то расходился во мнениях с ортодоксальной партийной линией, сами являлись бы в ГПУ и исповедовались бы в своих сомнениях и заблуждениях, подробно докладывая заодно о таковых всех своих друзей, родных и знакомых!

Тогда бы, ясное дело, всякую антисоветскую крамолу представилась бы возможность убить в зародыше, и тем предотвратить, на будущее, такие явления как создание власовской армии, возникновение второй эмиграции, да и в пределах самой страны вспыхнувшие сейчас довольно-таки ярким огнем, в условиях перестройки и гласности, разоблачения зверств времен Гражданской войны, военного коммунизма и большого террора при Ягоде, Ежове, Берии и К^о. Только мы так не делали. Помогать врагам рода человеческого в выкорчевывании инакомыслящих, – нам и в голову не приходило; совершать самоубийство для их удовольствия, – и того меньше. Естественно было, в те годы, при полной невозможности активной борьбы с режимом, «молчать, скрываться и таить» свой подлинный образ мыслей, – и ждать лучшего времени.

Как бы мастерски ни была налажена машина истребления в Советском Союзе, – мы видим: сквозь сеть многие проскользнули; те, что сейчас подымают голову внутри, и те, кто как мы попали в изгнание и можем действовать вполне открыто.

Отголоском лицемерной красной пропаганды, у коей всегда и во всем есть две меры и два веса, для своих и для чужих, являются упреки Р. Медведева В. Солоухину, что он-де человек неискренний!

Бесспорно, если бы Солоухин, – проявлявший, однако, удивительную смелость, за что и имел серьезные неприятности, – написал то, что он пишет сегодня, при Сталине, его бы давно не было в живых. А он, вероятно, уже и тогда думал то же самое, что теперь. Но он, сжав зубы, проводил в печать только то, что было все-таки возможно; и тем делал большое, полезное дело.

Навряд ли и сам Медведев был, вплоть до нынешних горбачевских послаблений, вполне откровенен с властями. Еще менее правдоподобно, чтобы он был искренен в наши дни, продолжая служить интересам большевизма. Так что корить других неискренностью ему уж и совсем не пристало. Ему бы следовало оставить эти обвинения молодежи, пришедшей к сознательной жизни в момент падения культа личности; та может их бросать от души, – по незнанию или непониманию, какова была жизнь старшего, предшествовавшего ей, поколения.

«Наша страна», Буэнос-Айрес, 11 ноября 1989 г., № 2049, с. 3.

Литература народов СССР

Солнечный владыка

Есть в русской литературе замечательный писатель Н. Тан (1865–1936). В жизни его звали Владимир Германович Богораз. Еврей родом, революционер, член партии народных социалистов (сравнительно умеренной), угодил он студентом в ссылку на Колыму. Ну да, та Колыма была не нынешняя! «Ссыльные жили коммуной… “Колымская республика” жила трудно, но ярко и весело, не унывая» (оно и не с чего бы…). В Сибири Тан стал беллетристом, этнографом и лингвистом высокого класса; его имя всем специалистам, русским и иностранным, в области изучения палеоазиатских народов, хорошо знакомо. Романы его как «8 племен», «Жертвы дракона», да и «Союз молодых», кто читал, не забудет: стоят Джека Лондона и Рони179. Большевикам он не слишком ко двору пришелся, и большой карьеры у них не сделал; хотя, как ученого, его поневоле ценили.