Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Противиться этим внушениям становится все тяжелее для обычного человека. Хорошо если у него от природы развито чувство справедливости, если он наделен чуткой и строгой совестью! Тогда он улавливает ложь, непроизвольно осуждает и отталкивает жестокость, чувствует отвращение перед лицом извращения. Однако такую борьбу вести нелегко, и не каждому дано в ней побеждать.

А религии, и христианство в особенности, все дальше отступают под напором современных средств внушения, – диктуемых кем?!

Можно понять выгоду и отсюда соблазн, лежащие в основе деятельности журналистов, актеров, предпринимателей всякого рода. А только спрашиваешь себя: кто за ними стоит? Какая сила ими управляет и их толкает творить страшное, непоправимое дело разложения человеческого сознания?

В России наблюдаются теперь патологическое, ненормальное и болезненное увлечение сквернословием; издаются специальные словари неприличных слов, о них пишут статьи и исследования; их употребление в литературе стало считаться не только допустимым, но даже необходимым.

Это вот есть проклятое наследие большевизма, породившего оскотинение русского народа и других народов бывшей Российской Империи. Это есть позор и мерзость! И если мы не сумеем их искоренить, – никогда мы не исцелимся от язв, завещанных нам преступным режимом, царствовавшим почти сто лет на просторах нашей несчастной родины.

Отражением упомянутых выше процессов является статья Д. Ткачева «Бесценная лексика» в «Московском Комсомольце» (ну и названьице!) от 30 мая сего года; а еще больше – напечатанное там же интервью с писателем В. Сорокиным под заглавием, которое мне стыдно цитировать: «Литератор без мата как пианист с девятью пальцами».

Выскажу прямо свое мнение: человек, употребляющий безобразные похабные выражения, не достоин имени русского интеллигента; недостоин и названия джентльмен, в том смысле, в каком оно издавна существовало в русском языке.

Я это говорю о мужчинах. А уж женщина, способная пользоваться подобной лексикой, не заслуживает вообще и имени человеческой особи; она есть грязное животное, к которому порядочным людям не надлежит прикасаться.

Осквернение же русской литературы, – в прежние, царские времена справедливо расценивавшейся как глубоко целомудренная, – есть черное злодеяние, за которое совершающие его должны бы быть строго наказаны.

А уж мириться с этим, подражать этому, – мы, кому выпало на долю счастье или несчастье пребывать за границей и не быть втянутым в происходящее в Империи Зла, не имеем морального права и не смеем ни при каких обстоятельствах.

Таким смрадным гадостям мы обязаны сказать самое решительное «Нет!» На сегодня, и еще больше – на будущее.

«Наша страна», рубрика «Миражи современности», Буэнос-Айрес, 15 сентября 2001 г., № 2665–2666, с. 1.

Спрос и потребление

Эрефийские газеты и особенно журналы переполнены сильно уже набившими нам оскомину хихиканиями о том, что, мол, глупая читательская публика предпочитает детективные и приключенческие книги, а серьезной литературой больше не интересуется.

В царские, скажем, времена все культурные люди читали тогдашних солидных писателей, таких как Достоевский, Тургенев или Лев Толстой. Да их и не только в России читали: в переводах они покорили западную интеллигенцию тоже.

И та же русская публика читала западных писателей, – Джека Лондона, Райдера Хаггарда, Конан Дойля, Мориса Леблана[102], Луи Жаколио[103]; которые были ей доступны в хороших переводах (а не в скверных нынешних) и в подлиннике – поскольку тогдашний интеллигент, скорее как правило, чем как исключение, владел двумя-тремя (нередко и больше) иностранными языками.

Теперешняя литература, претендующая на роль прежней классической, на две третьих состоит из порнографии типа всяческих Лимоновых и Медведевых.

Другие (а иногда те же самые) авторы занимаются постмодернистскими (как они полагают) опытами, превращающими их сочинения в бред (иногда больной и почти всегда отталкивающий).

Талантливых прозаиков можно перечесть по пальцам (а поэтов – менее чем по пяти пальцам; да и то – при большом снисхождении). Притом, с большой грустью отметим, что многие из самых лучших писателей сошли за последнее время в могилу.

Почему же удивляться, что публика предпочитает то, что называется легкой литературой (или, в глазах снобов, чтивом или прочими уничижительными терминами)? Тем более что – и этому можно только порадоваться – в этой области появилась целая плеяда одаренных, иногда блестящих писателей.

Вообще же, поскольку в Эрефии теперь царит капитализм, посоветуем литераторам, – и особенно критикам, – примириться с законом конкуренции: читается (и покупается) то, что больше нравится.

«Наша страна», рубрика «Миражи современности», Буэнос-Айрес, 2 ноября 2002 г., № 2721–2722, с. 1.

Тяга к пустоте