Вечный бой

Гармония древнего молчания в подземельях была теперь нарушена. Колесо лениво провернулось на шершавой подушке смазки, которая, будучи некогда нанесенной, миллион лет ожидала этого момента. Колесо совершило три оборота, после чего его крепления раскрошились и осыпались на пол. Бесформенная масса, которая некогда была колесом, отлетела к стене, наполовину обратившись в пыль, наполовину — в бесполезные обломки.

Но до своей гибели провернувшееся колесо успело сдвинуть вал, который открыл крохотное отверстие в днище ядерного реактора. В выемке под отверстием тусклым серебром поблескивал еще один урановый стержень.

С космической неподвижностью два слитка металла глянули друг на друга. Они возбудились. Жизнь, вспыхнувшая между ними, не требовала времени на развитие. Единственный взгляд — и она обратилась к пламенной активности. Бывший до этого твердым металл перешел в жидкое состояние. Он потек вниз.

Раскаленная масса устремилась по туннелю и попала в специальную емкость. Там, растекшись, она кипела, бурлила и ждала. Она согревала холодные изолирующие стенки, и это возбуждало в них электрические токи. Зловещие течения безмолвно пульсировали в пещерах вымершего мира.

Во всех помещениях объединенной системы подземных фортов зазвучали голоса. Радиоприемники хрипло нашептывали сообщения, но их язык был позабыт так давно, что даже эхо смеялось над содержащимся в них смыслом. В тысячах залов голоса из невероятно отдаленного прошлого молча переговаривались, надеясь на защиту, и, не получив ее, восприняли лишенную мысли тишину за согласие.

Тотчас же в тысячах помещений переключатели поменяли свое привычное положение, завращались колеса, хлынул уран в специально оборудованные контейнеры. Голоса стихали, пока процесс шел к завершению. Электронные машины обменивались друг с другом беззвучными вопросами.

Распорядительный механизм слал распоряжения.

— Сюда? — настойчиво спрашивала электроника. — Оттуда?

Распорядитель сохранял невозмутимость. Электронные лампы выдерживали свой режим, готовые к передаче.

— Сюда, — прозвучал положительный ответ для тысяч поджидающих своей очереди электронных устройств. — Обнаруженный объект вне сомнения направляется сюда и оттуда. Тысячи рецепторов были спокойны.

— Готовность? — спросили они. В помещениях, расположенных позади бурлящих урановых камер, механизмы дали лаконичный ответ, замерцав красными лампочками.

Тотчас же последовала краткая, элементарная команда:

— Огонь!

Когда они были в пяти сотнях миль над поверхностью, Петерс, бледный и напряженный, повернулся к Грейсону.

— Что за черт? — яростно спросил он. — Что это было?

— А что? Я ничего не видел.

— Могу поклясться, что видел вспышки огня, взлетающие прямо под нами. Такие частые, что я успел их сосчитать. А потом мне показалось, что мимо нас во тьме что-то пролетело.

Грейсон с сожалением покачал головой: — Наконец-то и тебя пробрало, парень. Не стоит так напрягаться из-за первой попытки высадиться на Луну. Расслабься, дружок, расслабься. Мы уже почти на месте.

— Но я поклясться готов…

— Чепуха!

* * *

Более чем в 238 000 миль от них Земля вздрогнула и зашаталась, когда тысяча ядерных супербомб взорвалась над ней единым огненным валом грохочущих, вздымающихся грибов.

Тотчас же пыль, взметнувшаяся до стратосферы, скрыла все подробности катастрофы от наблюдающих за ней звезд.

Первый марсианин (пер. С. Федотова)

Я был одет в легкий скафандр и шел через круглое здание Восточного вокзала — центра железнодорожного сообщения на Марсе, когда увидел коренастого, сосредоточенного человека с лицом цвета красного дерева, который шел прямо ко мне. С первого взгляда я определил, что он индеец или что-то в этом роде.

— Сеньор, — обратился он ко мне.

Я остановился, приветливо глядя на него.

— Сеньор, я ваш новый сменный машинист.

Я был поражен. На Марсе рано или поздно мне приходилось сталкиваться с представителями всех рас и вероисповеданий. Однако паровые и атомные двигатели на крупных магистралях обслуживали только белые. Так было и на железных дорогах, пронизывающих бесконечные пески и проложенных через горы, а также вдоль длинных, замерзших каналов. Причина была очень простой — власть белых считалась сама собой разумеющейся.

Я постарался скрыть удивление.

— Рад иметь с вами дело. Будет лучше, если вы оденете скафандр. Мы отправляемся через тридцать минут. Как ваше имя? Меня зовут Хектон. Билл Хектон.

— Джой Ингухана. Я не ношу скафандр.

— Произношение, как у южноамериканца, — начал я и запнулся.

— Послушай, Джой, будь хорошим парнем, забеги на склад снаряжения и попроси ХА-2. Сделай это побыстрее, приятель. Тебе понадобится какое-то время, чтобы все провернуть. Увидимся минут через двадцать.

Я неловко повернулся в своем объемистом ХА-2. Никогда раньше я не придавал большого значения скафандрам, но на Марсе с его тонкой, разряженной атмосферой, они просто необходимы для людей, покидающих на время обычное укрытие.

Я сделал не более пяти шагов, когда снова услышал рядом голос Джоя: