Вечный бой

Я вспомнила, как я приняла решение стать хроноагентом. Это произошло после того, как я сошлась с Андрюшей, а через него, с его друзьями. Это были люди совсем иного склада, чем те, с которыми я общалась ранее. Потом я перешла работать в их Сектор, Сектор Внедрения и Воздействия, и возглавила там Аналитический Отдел. Я узнала хроноагентов ещё ближе, я прониклась их интересами, стала жить их жизнью, изнутри познала их тяжелую и опасную работу. Я делала всё, что могла, чтобы облегчить им её. Ребята при мне готовились к операциям, обсуждали их детали; прикидывали, какие могут возникнуть осложнения и изыскивали пути их преодоления. При этом они советовались со мной. Я, конечно, помогала им. Но я прекрасно понимала и хорошо видела, что все мои рекомендации и советы принимаются ими к сведению, не более. Потому, что там, в Реальных Фазах, работать буду не я, а они. И, вполне возможно, что мои рекомендации будут ими использованы с точностью до наоборот. Именно так и было, когда потребовалось вытащить из смертельного пикирования потерявший управление опытный самолёт, чтобы он не упал на химический завод и не вызвал в этой Фазе экологическую катастрофу. Я тогда ясно видела, что мои расчеты, моя безопасная «кривая выхода» никак их не устраивает, и что они намерены откорректировать мои рекомендации по-своему. Я возмущалась, протестовала, доказывала. Но Магистр охладил мой пыл. «Они — лётчики, и они знают, на что идут. Это — профессионалы, не следует столь тщательно опекать их». Тогда я восприняла это просто как громкие слова. Мы, мол, хроноагенты, и не тебе, девочка, учить нас, как надо работать.

А потом я, онемев от страха, наблюдала, как сверхскоростная машина, вопреки всем расчетам, вопреки здравому смыслу, превысив все допустимые пределы прочности и опрокинув все мыслимые представления о безопасности, выходила из пике буквально в нескольких метрах от земли. Тогда я поняла, что это не просто слова. Это — их образ жизни.

Вот тогда-то у меня и зародилась мысль, стать самой хроноагентом, стать такой же, как и они, стать равной с ними. Правда, я долго руководствовалась советом Шекспира. «Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль — от действий». Когда я смотрела, как Андрюше приходилось сходиться один на один с агентами ЧВП, такими же искусными и хорошо подготовленными, у меня холодело везде, где только могло. Я-то прекрасно знала, чем всё это может кончиться. А Андрюша вступал в противоборство без малейших колебаний. А ведь он, оказывается, тоже знал о последствиях поражения. Он сам как-то признался мне в этом. Хотя, видит Время, я старалась, как можно дольше держать это в тайне от него.

Я задавала себе вопрос: «А я так смогу?» И не находила на него ответа. Ответ пришел сам собой, когда мы с Магистром, цепенея от ужаса и обливаясь холодным потом, наблюдали, как ребята закрывали межфазовый переход, разрушая неведомым оружием пространственно-временной континуум. Когда всё кончилось, Магистр налил себе полстакана водки, выпил её залпом, как воду, и только потом прохрипел: «Знаешь, Кэт, в десять раз легче проделывать такие трюки самому, чем сидеть вот так, наблюдать и быть не в состоянии чем-либо помочь. Я от такой работы или чокнусь, или сопьюсь. Видит Время!»

И тогда я заявила о своём решении, прошла все тесты и была признана годной. После долгих мытарств я получила квалификацию. Но стала ли я хроноагентом? Называться и быть — разные вещи. Да, я умею делать всё, что положено уметь хроноагенту третьего класса. Но уметь и мочь — вещи тоже разные. На полигоне я лихо расстреливала из штурмовика макет автоколонны. Спасибо Андрюше, научил. Но смогу ли я так же лихо, не дрогнув при этом и не промазав, расстрелять реальную колонну? Да ещё если при этом по мне будут бить зенитные орудия и пулемёты, а сверху атаковать истребители?

Года четыре назад я была на одном сугубо научном семинаре. В кулуарах зашел разговор о хроноагентах вообще и об их работе в частности. Тогда один Хронофизик высказал интересную мысль.