Вечный двигатель маразма

– Уверена, это работа Кирилла. Майя Андреевна нашла какого-то костоправа, который пообещал сделать подростку несколько операций. В их результате ноги удлинились еще на семь-восемь сантиметров. Егоров устроил скандал, орал: «Я вам не подопытный кролик, оставьте меня в покое. Хватит меня мучить». Но Майя Андреевна не согласилась:

– Нет. Завтра поедешь в больницу. Потерпи еще немного, станешь очень вполне симпатичным.

Парень ее трехэтажным матом обложил, убежал. Я домой ушла, а утром нашла Майю избитой. Точно это работа Егорова! Неблагодарная тварь! Как бы он жил без уха, с рукой-ластой и передвигался бы с помощью ходунков? Мерзавцу надо Майе ноги мыть и воду пить.

Все воспитатели и часть старшеклассников тоже говорили о ненависти Егорова к заведующей. Кирилла задержали. Через сутки Майя Андреевна очнулась и заявила:

– В открытое окно кабинета влез мужчина, хотел взять деньги из сейфа. Я отошла в туалет, вернулась, а в комнате вор. Закричала, он меня ударил. Больше я ничего не помню. Кирюша ни при чем. Немедленно отпустите несчастного парня.

Кирилла вернули в интернат. Воспитатели не поверили директрисе, все считали, что она просто покрывает подростка, выдумала про грабителя. Потом Майя Андреевна выбила для Кирилла однокомнатную квартиру, и он ушел в самостоятельное плаванье. В детдоме он после выпуска появился всего один раз, приехал спустя не один год после окончания школы, привез Майе букет, коробку шоколадных конфет и проникновенно заговорил:

– Простите меня. Я был глуп. Мал. После операций всегда все болело. Злился на вас. Не понимал, что вы мне нормальную жизнь подарили. Мне стыдно теперь. Есть ли у вас какие-то сведения о моей родне? Тяжело жить, ничего о себе не зная.

Напомним, Анжелика официально отказалась от больного ребенка. Майя Андреевна не имела права сообщать бывшему воспитаннику имя, фамилию его биологической матери. Но директриса нарушила закон. Кирилл получил адрес Егоровой.

– Как ты все это разузнал? – поразилась я.

Глава 19

Федя взял из вазочки печенье.

– Вопрос, который я слышу от каждого клиента. Ответ один: у каждого специалиста свои секреты. Раскрывать свои методы работы я не собираюсь даже за большие деньги. Для тебя важно не «как я все разузнал», а что я выяснил. Путь к цели неинтересен. Могу лишь добавить: молодые идиоты считают, что двадцатый век это времена динозавров. Им в голову не приходит, что те, кто родился в пятидесятых, сороковых, шестидесятых и даже тридцатых годах прошлого столетия, еще живы, вполне деятельны, работают. Главное, найти правильного информатора из числа тех, кого за человека не считают.

– Горничной в отеле не стесняются, она просто швабра, – протянул Степа, – домработница – пылесос, ходит себе по квартире. Шоферы, слесари, электрики – все они тоже люди-невидимки.

– Репетитор, которого наняли к ребенку-двоечнику, – дополнила я, – он тоже имеет глаза-уши-язык. Один раз, когда я подрабатывала репетитором немецкого[6], пришла на занятия, а в прихожей автоматы в углу аккуратно сложены. Девяностые годы на дворе, я испугалась, ребенок меня успокоил:

– Не волнуйтесь, это папины друзья пришли чаю попить, мама не разрешает никому в комнаты с оружием входить, поэтому здесь его бросили.

А мне эта мама, когда мы обсуждали условия работы, прощебетала:

– Я актриса, супруг режиссер.

Ребенок же, наивная душа, выложил правду.

– Вот-вот, – кивнул Федя, – спустя годы я тебя найду и спрошу: «Правда ли, что N режиссер?» Что ты ответишь?

Я налила себе еще чаю.

– Его жена так говорила. Но один раз я видела в прихожей гору автоматов, узнала от ребенка, что они принадлежат друзьям отца. Поэтому у меня возникло сомнение в роде деятельности хозяина дома. Хотя, возможно, он постановщик, но не пьес Чехова или Шекспира, а налетов на банки.

– Понимаете? – спросил Работкин. – Супруга бандита понятия не имела, что ее отпрыск наговорил Виоле, муж тоже пребывал в неведении насчет болтовни сына. Взрослые полагают, что никто не знает, чем занимался в веселые девяностые глава семьи. Но Тараканова-то жива, она помнит про автоматы. Главное, найти такую Вилку. Все просто.

– Прямо проще некуда, – улыбнулась я, – представляю, сколько людей надо опросить. Жалко твоих сотрудников.

Федор сделал себе новый бутерброд с сыром.