Вечный кайф

- Все к тебе сходится. Получается, ты отравитель. Злост-ИЬ1Й отравитель. - Никого я не травил. - Откуда зелье взял? - Не скажу.

- Почему?

- А на фига?

- Заручишься моей дружбой.

- И чего твоя дружба стоит?

Он забарабанил пяткой по полу еще быстрее.

- Дорогого моя дружба стоит. У тебя идет чистый сбыт. На магнитофон записано, как ты с ментенком торговался. Меньше семи лет не получишь. Как оно?

- Ну?

- А так напишешь чистосердечное признание и пойдешь за хранение наркотиков... если сдашь нам поставщиков. Получишь года два. Отсидишь год мамаша выкупит.

- И чего?

- Будешь снова торговать героином. Мы тебя снова посадим. Круговорот веществ в природе... Но это потом будет. Нам нужно знать, откуда героин порченый идет.

- Все равно не скажу.

- Устал от свободы? Думаешь, раньше семи лет по дому не соскучишься?

- Мне плевать! Я тебя ненавижу!

- А почему именно меня?

- Ты - гестаповец... Я подыхаю, понимаешь?! Подыхаю! Все! Нет разговора! Я вздохнул и произнес:

- Ну так какие проблемы? Дадим. Говори. Я вытащил "чек" с героином, показал ему издалека. Эх, где наша не пропадала! Повторялась история с Вороной. Его глаза впились в пакетик. Он без дозы ничего не скажет. Все эти статьи УК, сбыт, хранение, сроки - его не колышат. Его колышит только пакетик с героином.

Наркоманы - люди без ощущения будущего. Будущее для них - это сегодняшняя или завтрашняя доза. Дальше им заглядывать грешно. Они рабы "чека". От дозы героина зависит их жизнь. Нет ничего такого, чего бы не совершил наркоман в ломку. Сбросить ядерную бомбу на свой город, прирезать родителей - это для них вопрос не принципа, а того, насколько сильна ломка.

- Мне Тютя тот героин впарил, - Кукиш облизнул губы, не отводя взгляда от героина.

- Утютин, что ли? Который у кафе "Волна" точки держит?

- Он.

- Ты чего, у него затовариваешься?

- Нет. У таджиков. Но тут он сказал, что есть дешевый героин. И сдал мне несколько грамм.

- А ты их Бацилле сплавил?

- Да.

Все, круг замкнулся. Опять Тютя. Барыга, которого мы упустили.

- А он у кого взял? - спросил я.

- Наверное, тоже у таджиков. Кто еще героин по дешевке толкает партиями?.. Давай... Ну, это, давай, - он дрожащим пальцем указал на пакетик.

- Погоди, разговор еще не закончен.

- Ничего не скажу, пока... - он не договорил, жадно сглотнул слюну.

- А что ты еще можешь сказать?

- Тютя от ментовки хоронится.

- Это я знаю, - усмехнулся я.

- А где хоронится - знаешь?

- Нет. Но хотел бы знать.

- Скажу... Давай...

Он взял пакетик, развернул его, взял кусок газеты, разложил на нем порошок и втянул "белый" ноздрей. Глаза блаженно закатились. Вопреки распространенному мнению, героин не только колют, но и нюхают. Правда, кайф не совсем полный, да и расход вещества поболе. Но все-таки действует.

- Так где Тютя хоронится? - спросил я.

- На Конноармейской улице, - Кукиш прислонился спиной к стене и закатил глаза. - Дом девяносто. Квартира шестнадцать. Или семнадцать, - он начал уплывать.

- Точнее, - гаркнул я фельдфебельским голосом.

- Ну, семнадцать.

* * *

- Помнишь, там взяли Аскерова, - Арнольд ткнул пальцем в направлении проплывающего слева универмага.

- Это который в детской коляске героин возил? - спросил Асеев.

- Он самый.

- Тут же Тюленину брали, - сказал я, включая поворот и обгоняя "БМВ", тащащийся, как больной "Запорожец".

- Мать-одиночка, - кивнул Арнольд.

Да, действительно была такая стерва с крашеными белыми волосами мать-одиночка. Давала своей дочурке трех лет от роду героин для клиентов, отдав дозу, дочурка забирала деньги. А вторая дочь двенадцати лет стояла на стреме. Было Тюлениной лет тридцать пять, сама не наркоманка, нашла наилучший способ зарабатывать деньги. Помню, изъяли у нее три пейджера, два мобильника...

Да, еще одно место для экскурсий по местам сражений нашего ОБНОНа с наркоманией.

- Ох, пожалеет Тютя, что на свет родился, - мечтательно улыбнулся Арнольд, хлопнув кулаком о ладонь.

- Его еще найти надо, - сказал я.

- Чувствую, найдем, - кинул Арнольд. - И еще интуиция подсказывает, что хреново ему придется, - он вновь ударил кулаком о ладонь. - Вот так мы его.

Конноармейская улица располагалась на самой окраине. Шестнадцатиэтажный грязный дом гнилым одиноким зубом торчал среди приземистых бараков.

- Здесь, - сказал я, притормаживая. - Арнольд - со мной. Князь - стереги выход.

Мы вошли в подъезд.

- Пятый этаж, - проинформировал я. - На лифте поднимемся?

- Нет, на карачках, - возмутился Арнольд. - Конечно, на лифте!

- Тренироваться надо, - поддел я.

- В другой раз, - ответил Арнольд. Когда мы уже поднимались в лифте, ближе к пятому этажу я услышал приглушенный звук захлопывающейся двери.

- Не Тютя погулять вышел?

- А хотя бы и он, - сказал Арнольд. - Князь его внизу возьмет.

Мы остановились перед дверью. Я прислушался. За дверью шорохов не было. Я надавил на хлипкую дверь рукой. Она не поддалась.

- Что-то есть, - сказал я.

За дверью слышалось какое-то шуршание.

- Ну-ка, - я отступил на шаг и двинул ногой по двери. Ох, люблю я это дело - выбивание дверей. Ощущаешь себя терминатором, которого ничего не удержит. Дверь вылетела. Куда ей против меня?