Вечный хлеб

Когда первое волнение несколько улеглось, всех охватило сомнение. Да возможно ли это? Не морочит ли их старый Ганс? Слишком необычайной, чудесной казалась эта сказка о «вечном хлебе».

— А ты не врешь, старик? — строго спросил Людвиг.

— Зачем мне врать? Я могу при вас покушать. — И Ганс, зачерпнув ложкой, с аппетитом проглотил большой кусок густого «теста».

Все смотрели на него с таким видом, как будто он глотает живую змею.

— Не угодно ли кому попробовать?

Но никто не решался.

Однако недоверие было сломлено. Все вновь начали обсуждать это необычайное событие, завидуя счастливому Гансу.

Жены и дети, беспокоясь о долгом отсутствии мужей и отцов, разыскали их и скоро наполнили всю комнату. К полуночи уже вся рыбацкая деревня знала о необычайной новости. И разговоры шли до утра. А рано утром, еще до восхода солнца, к старому маяку потянулось настоящее паломничество. Каждому хотелось посмотреть на чудесный «вечный хлеб» и насколько он вырос за ночь. Фриц и Людвиг сторожили у банки всю ночь и теперь явились свидетелями того, что действительно «тесто» «подошло», как опара, и заполнило всю банку.

Фриц первый решился испробовать «тесто» и удостоверил, что оно очень вкусно и сытно.

Никогда еще круглая комната маяка не видала столько народу. Теперь здесь шло беспрерывное заседание. Рыбаки не могли примириться с мыслью, что таким кладом обладает только Ганс. После долгих споров они решили послать депутацию к профессору Бройеру, расспросить его о хлебе и просить наделить этим хлебом всех. Депутатами были избраны Фриц, Людвиг и учитель Отто Вейсман, как самый грамотный и начитанный в деревне человек. Ганс просил взять и его, чтобы он мог оправдаться перед профессором.

Профессор Бройер был ученый с мировым именем. Его работы в области биохимии, поражавшие своей смелостью, возбуждали споры и в то же время живейший интерес среди ученых Европы и Америки. Несколько лет тому назад, будучи старым, но еще очень бодрым человеком, он неожиданно для всех оставил чтение лекций в берлинском университете и удалился «на покой», как говорил он, избрал своим местожительством отдаленную от центра местность и построил себе небольшой домик на острове Фэр. Ближайшим своим друзьям он говорил, что удаляется от «мирской суеты», чтобы заняться лабораторными опытами над разрешением одной задачи мировой важности. Однако в чем заключалась эта задача, он никому не говорил.

— В наших университетах, — не без горечи говорил он своим друзьям, — можно работать только по шаблону. Всякая революционная научная мысль возбуждает тревогу и опасения. За вами следят ассистенты, студенты, лаборанты, доценты, корреспонденты, ректор и даже представители церкви. Попробуйте при таких условиях революционизировать науку! Вас засмеют, утопят в интригах прежде, чем вы добьетесь какого-нибудь результата. Там я свободен. О моих ошибках не узнает никто, мой конечный успех будет говорить сам за себя.

И он «ушел от суеты», прекратив всякое общение, даже переписку с внешним миром.

Рыбаки деревушки, по соседству с которой он поселился, не знали о мировой известности профессора, да и вообще очень мало знали его, так как он почти никуда не показывался. Изредка, ранним утром или на закате, его можно было видеть бродящим среди пустынных дюн. Его считали непонятным, немного чудаковатым стариком, и только. И неожиданно в руках этого старика оказалось богатство, которое может осчастливить всех.

Депутатов-рыбаков охватила невольная робость, когда они поднялись на небольшой холм и увидали белый домик среди тощего сада, возвышающийся над невысоким забором из дикого камня. Как-то он примет их! Подарит ли он им «вечный хлеб», как подарил Гансу?..

Учитель несмело нажал калитку — она была открыта — и вошел в сад. Вслед за ним вошли Фриц и Людвиг. Ганс плелся в хвосте с видом человека, которого ведут на суд. Навстречу вошедшим бросились две овчарки, необыкновенно жирные.

— Ишь, отъелись. Тоже небось «тестом» кормятся, — заметил Фриц. — Какие толстые! Если у него «тесто» собаки жрут, то неужели же он людям откажет?..

На лай собак вышел упитанный, свежий старичок лет шестидесяти, с хорошо сохранившимися русыми волосами на голове и седой бородкой. Это и был профессор Бройер. Он отогнал собак и радушно спросил рыбаков, что им нужно.

— Мы пришли просить, не можете ли вы дать нам «вечного хлеба», — сказал Отто Вейсман, решившийся действовать напрямик. — Если только этот хлеб действительно обладает такими свойствами, как уверяет Ганс.

Лицо профессора Бройера внезапно переменилось. Он нахмурил брови и так сверкнул глазами на Ганса, что тот сгорбился и задрожал.

— Господин профессор, я не виноват! — воскликнул Ганс, прижимая ладони к груди. — Они хитростью выманили у меня тайну.

— Да, он не виноват, — подтвердил Фриц и рассказал профессору, как ими была случайно открыта тайна «вечного хлеба». Лицо профессора несколько прояснилось, но все же продолжало оставаться хмурым. Он молчал несколько минут, очевидно обдумывая создавшееся положение. Это молчание казалось депутатам томительно долгим. Наконец профессор заговорил: