Вечный хранитель

— Когда ты дрался с Донатом — не забыл? — что тебе дало силы победить его?

— Не совсем уверен… но предполагаю, что крест, твой подарок. Хотя мне совершенно непонятно, как это может быть…

— Нет, крест я тебе еще не подарила. Просто дала временно попользоваться. Так вот, Большой Крест, который мы называем Священным Огнем, дает силу России выстоять в любых невзгодах и напастях.

— Постой… помнится, отец мне рассказывал, что бабу Глашу (извини — Глафиру Миновну) — в сорок первом видели под Москвой. Значит, она действительно там была?

— Да. Главная Мать — так мы ее иногда называли — привезла Священный Огонь как раз накануне решающей битвы под Москвой. Итог этого сражения всем известен. Она выезжала на фронт еще три или четыре раза. За ней присылали специальный транспортный самолет, который сопровождали истребители. Но эти предосторожности были излишними. Священный Огонь нельзя уничтожить.

— В это трудно поверить… но факт, как говорится, налицо. А как вышло, что Большой Крест оказался в Жмани и почему вы считаете себя хранителями?

— Во время правления Анны Леопольдовны сюда из Петербурга бежали наши предки — уж не знаю, по какой причине; об этом в наших преданиях нет ни слова. Они и привезли в Жмань Священный Огонь. Правда, тогда на месте деревни был всего лишь скит. Должна тебе сказать, что все мы тут долгожители. Священный Огонь продлевает жизнь. Глафира Миновна, Антип — это второе поколение Первосвященников, бежавших из Петербурга.

Глеб вспомнил, когда правила Анна Леопольдовна, прикинул в уме, сколько может быть лет Антипу, и с удивлением сказал:

— Ничего себе… — Он ни на йоту не сомневался, что Мария говорит правду. — А почему тогда Глафира Миновна умерла раньше времени? Ведь твой отец жив и пока вполне здоров.

— Потому что Главная Мать тратила свои силы и здоровье на Служение Священному Огню. А это очень непросто. Она обучала меня, я знаю об этом не понаслышке.

— Еще один вопрос: почему тебя зовут Мариеттой, а Доната — Донне?

— Отец Виктора был французом. Его звали Фанфан. Он дружил с моим дедом Антипом. Поэтому в наших семьях давным-давно образовалась традиция — знать французский язык. Я, как и Донат, говорю и читаю по-французски. Ты не думай, что все мы здесь темные, необразованные. Отнюдь. Наши дети учатся всему тому, что преподают в школах. И даже больше.

— Только дальнейшее обучение в институтах и университетах им заказано…

— Да, это так. Это наш крест — жить здесь постоянно и служить Священному Огню. А что касается моего второго имени Мариетта… Так захотела Глафира Миновна. Ее матерью была княжна Долгорукова, которая бежала в эти края вместе с дедом Антипом и Фанфаном. Она очень любила все французское.

— По земле к вам не добраться. Это факт. А ежели по воздуху? Вы не боитесь, что к вам могут наведаться бандиты? Сейчас их много развелось, и огнестрельного оружия у них хватает.

Мария загадочно улыбнулась и ответила:

— Нас нельзя увидеть с высоты. Все, все, больше никаких объяснений! Тебе пора. Отец уже заждался, ругается.

— Я не слышу.

— Зато мне слышно.

Они дружно встали. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, Глеб шагнул к девушке и заключил ее в объятия. Казалось, что их прощальный поцелуй длился целую вечность. Когда они оторвались друг от друга, у обоих глаза были влажными.

— Прощай… — Мария тяжело вздохнула. — Наверное, мы больше никогда не увидимся…

— Это несправедливо…

— Да. Но так нужно…

— Я все равно вернусь! Хоть на часок.

— Это вряд ли. Ты не найдешь сюда дорогу. После вашего ухода она будет закрыта. Думаю, что надолго. Хотя… не знаю. Все может быть… Крест оставь себе. Это мой подарок… на память. Иди… мой ЗВАНЫЙ. Иди! И не оборачивайся.

Более несчастным Глеб не чувствовал себя никогда. Он плелся, как побитый, за Антипом, который время от времени бросал на него сочувственные взгляды. «Может, остаться в Жмани? Тогда дорога назад будет отрезана. Навсегда. Он никогда больше не увидит ни отца, ни друзей, не выйдет в «поле», наконец, никогда не посидит в теплом сортире и не искупается в «джакузи». Дьявол! Что делать, что делать?!»

В таком настроении он и ступил на тропу, которая привела их с Жуком в Жмань. Антип попрощался с ними довольно сухо, но доброго пути все-таки пожелал. Что касается Антона, то, оказавшись на тропе, он немного оживился и даже повеселел, сообразив, что ему уже ничего не грозит. Тем не менее Жук молчал до самой станции, только пыхтел.

Подходя к железнодорожным путям, Глеб оглянулся, и ему показалось, что достаточно широкая тропа вдоль берега речушки, по которой они шагали, начала скукоживаться, истончаться. Местами ее уже вообще не было видно под молодой порослью.

«Почудилось…» — вяло подумал Глеб и ступил на перрон. Там торчал «станционный смотритель» — все тот же седоусый дедок в темно-красном полосатом колпаке и с неизменной трубкой в зубах, дожидаясь электричку, которая была уже на подходе. Увидев парней, он от неожиданности открыл рот и трубка упала на щербатый перрон. Казалось, что дедок увидел привидение, так сильно он испугался.