Вечный колокол

Отец разматывал повязки ловко и быстро: рука у него была твердая. Начал он с левой руки, с самого легкого ожога, но Млад немедленно оценил, насколько Дана, оказывается, щадила его и жалела. Отец сорвал пропитанную мазью салфетку за пару секунд, Млад даже не успел испугаться, и опоздал закричать, но на глаза навернулись слезы и крупными частыми каплями потекли по щекам.

— Ничего, ничего… — кивнул отец, хлопая его по коленке, — так лучше. Я знаю.

Млад не мог не согласиться, но предпочел бы осторожные прикосновения Даны. Отец долго разглядывал мокрый ожог с лопнувшими волдырями, пожимал плечами, и даже пригнулся, почти вплотную поднеся больную руку к носу. Как вдруг лицо его изменилось. Он нагнулся и поднял желтую от сукровицы салфетку, которую до этого просто отбросил на пол. Смотрел на нее, нюхал, скреб пальцем, а потом спросил, коротко и зло:

— Кто тебя перевязывает?

— Дана… — недоуменно и обижено ответил Млад.

— Дана? — брови отца поползли вверх, — ты же говорил что-то про врачей?

— Ну да… они тоже иногда приходят. Но Дана перевязывает меня три раза в день… Чтоб легче было. От мази всегда легче.

— Еще бы… — проворчал отец и встал, осторожно положив руку Млада на приготовленное полотенце, — а кто, в таком случае, дал ей эту мазь?

— Ты так говоришь, как будто она мажет мне ожоги ядом, — уязвленно заметил Млад.

— Не ядом, Лютик… Не ядом… Где она у вас стоит? Мазь я имею в виду.

— В сенях, на полке. На какой, я не знаю, не видел. В черном туеске.

— Я не зря гнал лошадь всю ночь напролет… — отец направился в сени.

— Может, ты мне объяснишь, в чем дело?

Отец не ответил, но через минуту вернулся, разглядывая туесок со всех сторон. Что-то на донышке его заинтересовало, он поднял туесок вверх и рассматривал, запрокинув голову. Потом долго нюхал мазь, растирал ее между пальцев, снова нюхал, а потом поставил на стол и вздохнул.

— Да. Я не зря гнал лошадь всю ночь напролет. Так кто дал тебе эту мазь?

— Бать, объясни мне, в чем дело, — Млад сжал губы.

— Хорошо. Видишь ли, — отец вздохнул снова, — в нее добавлена одна очень редкая травка. Она у нас не растет, ее привозят откуда-то с Ближнего востока. Я видел ее всего однажды, она обладает характерным запахом, который трудно забыть.

— Это псиной, что ли? — улыбнулся Млад.

— Нет. Псиной пахнет плохо очищенный собачий жир, на котором эта мазь настояна. И это отдельная статья! Потому что для мазей можно использовать жиры и более распространенные.

— Собачий жир? — Млад растерялся: почему-то это показалось ему неприятным.

— Да. И я думаю, он добавлен туда не только для того, чтоб отбить запах этой травки. Ты ведь этого запаха, скорей всего, не знаешь. А травка эта… Это не яд, нет. Не в этих дозах, по крайней мере… Эта травка лишит тебя способности волховать. А может, и подниматься наверх, про это ничего не знаю. Может быть, не навсегда, но надолго, на годы. Я видел ее всего однажды. Она действует подобно конопляным стеблям, которые ты кидаешь в костер, только сильней и незаметней: выживает из тебя твои способности, и заменяет их собой. Ты даже не заметишь, как жизнь твоя станет серой и мрачной, как все вокруг утратит для тебя смысл. Но вместе с тем, она обладает способностью снимать боль, поэтому используется врачами, но редко и очень осторожно, когда боль действительно в состоянии убить человека.

— Так может, для этого ее и положили в мазь от ожогов? — Млад действительно испугался, — Ты же рассуждаешь так, как будто кто-то хотел причинить мне зло.

— Да, хотел! Если бы не собачий жир, это можно было бы списать на ошибку! Но, видишь ли, собачий жир тоже считается одним из средств притупить способности волхва. И еще… посмотри, — отец поднял туесок у Млада над головой, — посмотри, что нарисовано на дне! Ты когда-нибудь видел такой оберег?

На туеске, пропитанном дегтем, была начертана странная конструкция из множества правильных треугольников, Млад никогда такой не встречал и покачал головой.

— Так кто дал тебе эту мазь? — отец поставил туесок на стол и присел рядом.

— Бать, я не верю, что они хотели причинить мне зло. Я знаю их много лет, это хорошие врачи, лучшие ученики доктора Велезара, они живут рядом со мной, они переживают за меня.

— Может, ты уже утратил способность видеть? — усмехнулся отец, — впрочем, я верю твоей оценке людей. Значит, надо искать того, кто дал им этот рецепт и этот туес. И давай-ка быстро снимать остальные повязки. Мои средства не столь хороши, но и вреда тебе не причинят.

Дана в тот же вечер привела к Младу своего товарища по факультету — Родомила, сказав, что он лучше всех в университете, да и во всем Новгороде, смыслит в расследованиях, и даже когда-то служил у князя Бориса в суде. Родомил оказался человеком немногословным, выслушал рассказ Млада и его отца, а потом, скривив лицо, забрал туесок с мазью и ушел, ни слова не говоря.

Часть II Пророчества

Разницы нет никакой между правдой и ложью,

Если, конечно, и ту, и другую раздеть.

В.С. Высоцкий