Вечный колокол

Волот не посмел давать советы, его смущал только один вопрос: а что если они не смогут неожиданно отступить и завязнут в бою? Что если по ним ударит вся сила семидесятитысячного войска? Кто тогда будет отходить за Великую и оборонять Псков? Рассеянные ватаги ополченцев, которые с легкостью перебьет конница по пути к Пскову? Это конные татары умеют нанести стремительный удар и отступить, а новгородское ополчение даже без обозов движется вовсе не молниеносно. Напасть - да, можно неожиданно, но неожиданно отступить?

- А ты стратиг… - усмехнулся Тальгерт, выслушав возражения Волота. - Чтобы обеспечить наше отступление, надо задержать конницу. И отступить нам нужно не так далеко - в лес, где конные нас не достанут, где принимать бой легче, чем его навязывать. Да и Изборск не хочется отдавать просто так: они девять дней держат осаду. Там и дети, и бабы на стенах… Немцы тоже не дураки - терять силы и людей не хотят, они Изборск уже своим считают, даже стены не трогают: ждут, когда изборяне сами ворота откроют. В крепости же воды нет… Был подземный ход к колодцу, но его обнаружили и завалили. И ни одного снегопада за эти девять дней!

В Завеличье, в тереме, где еще десять дней назад сидело посольство немецких купцов, Волот собрал сотников дружины - рассказать о планах псковского князя, послушать советы опытных воинов и распределить обязанности между частями ополчения. Сотники качали головами: Тальгерт не представлял себе, что за ополченцы пришли из Новгорода ему на помощь. Сильней всех сетовал Оскол Тихомиров. Дело не в том, что студенты были молоды и неопытны, - они не понимали самой сущности единоначалия. Все приказы, сверху донизу, сначала обсуждались, и если наставники делали это осторожно и деликатно, высказывали сомнения и возражения, то студенты спорили до хрипоты и запросто могли отказаться от выполнения приказа, если он их не устраивал. Но и это было полбеды! Даже если бы они начали выполнять приказы без промедлений, то все равно не умели этого делать! Сотники никогда в жизни не управляли и десятком, а некоторые в первый раз взяли в руки оружие; десятники же, все как один, видели свое предназначение в защите прав своих десятков. Оскол не просил помощи, он надеялся справиться с трудностями сам, но предупреждал: от студентов в открытом бою добра не будет. Остальные тоже жаловались - кто-то на нехватку оружия, кто-то на медлительность «стариков», которым не угнаться за мальчишками, кто-то на отсутствие опыта у ополченцев. И все сходились в одном: ополчение не готово идти в бой. Они еще храбрятся, еще стараются сохранить лицо, но они не верят в победу и боятся.

Выспаться не удалось никому: сначала обсуждали нападение и возможные «подводные камни», потом разбирались с быстрым отступлением и путями отхода, потом от strategia перешли к порядкам и приказам. И только в самом конце обсуждения Волот с ужасом понял: никто из опытных сотников ни разу не усомнился, что вести новгородское ополчение будет новгородский князь… И жизнь двенадцати тысяч человек окажется в его руках! И оттого, как быстро он сумеет принимать решения, как быстро сможет оценивать обстановку, зависит, сколько из них погибнет, а сколько останется в живых!

Волот никогда не водил войска в бой. Он только видел несколько раз, как это делал отец, но тогда не думал о том, что скоро станет его преемником. Да, уроки Ивора не прошли даром, но одно дело - чертить на песке стрелки и линии, и другое - вести в бой людей! Живых людей!

Когда сотники разошлись по своим частям, он почувствовал себя испуганным и растерянным, словно лишился их поддержки, их уверенности. Он хотел подремать хотя бы час-другой, но только ворочался с боку на бок на узкой жесткой постели какого-то немца. Дядька зашел затопить печь - потихоньку, на цыпочках, но увидел, что Волот не спит.

- Что, княжич? - хитрые глаза дядьки как будто смеялись. - Волнуешься?

- Отстань, - буркнул Волот и повернулся к нему спиной.

- Нет, раз не спишь - я не отстану. Запала не чую.

- Какого запала? Ты чего? - Волот сел на постели. - Люди же умирать пойдут, а я…

- Ты послушай меня, старого… - дядька подошел к нему поближе и сел рядом. - Я вот тебе расскажу, что твой отец перед боем делал.

Волот любил дядьку. Наверное, очень любил, что не мешало ему пренебрегать мнением старого вояки и относиться к нему чуть-чуть свысока.

- Ну расскажи, - Волот зевнул, хотя на самом деле очень хотел услышать рассказ об отце.