Вечный лед

Погода не заставила солдата прекратить ругаться. Более того, она, казалось, расширила список целей. Вместо того чтобы просто проклинать свои плохо подогнанные доспехи, он ругался в адрес квартирмейстера, который их выдал, и оружейника, который крепил их к украшенной ткани. Он проклинал своих собратьев-солдат, которые умерли на расстоянии многих миль у него за спиной, гоблинов, которых их убили, и самого генерала Мартона Стромгальда.

Стромгальд, великий воин, мастер кьелдорской тактики, первый, кто придумал использовать против гоблинов гигантских птиц-аэстиров. Солдат хотел было сплюнуть, но уголки его рта замерзли и прилипли к шарфу. Генерал отправил отряд солдат в засаду, в лагерь, где, по его предположениям, были лишь старые гоблины, калеки и молодняк. Вместо этого там оказались легионы зеленокожих чудовищ с широко распахивающимися, выступающими челюстями, ощетинившимися клыками, жилистыми руками, сжимавшими древнее стальное оружие, которое они находили в покинутых людских городах.

Свое оружие солдат потерял давно, в первые мгновения сражения, когда появились гоблины, зеленая стена на белом фоне. Он до сих пор слышал крики своих спутников, падавших у него за спиной, слышал их крики, когда убегал. Нет, он поправил сам себя, он слышал их крики, когда они бросили его, предпочли сражаться и умереть, нежели последовать за ним, предпочли потерять свои жизни вместо того, чтобы искать спасение.

Солдат выругался громче, он почти кричал в окружающем его буране, пытаясь заглушить обвиняющие голоса, которые ветер старался сохранить. Он расширил круг ответственных за его судьбу – проклинал доспехи, оружейника, генерала, своих сотоварищей. Он проклинал тот факт, что другие, а не он, обладали магическими способностями, чтобы спастись. А сильнее всего он проклинал погоду, бесконечный лед, поглощавший цивилизованные земли.

Солдат проклинал тех, кто принес снег и зимние ветра, отвратительных зверей, которые возникли на этих ветрах, и ледники, которые неумолимо сползали с гор, подобно огромным ледяным змеям, медленно уничтожая людские государства, перекатываясь через них. Он проклинал мироходцев, проклинал Урзу и Мишру.

Если верить старым сказкам, дошедшим из теплого золотого века, они были братьями. Урза был старшим, злобным заговорщиком, а Мишра – восставшим младшим братом. Война между ними разорвала далекую страну и затемнила небо. Они украли солнце, чтобы привести в действие свои машины, и высосали тепло из самой земли. В конце концов, судя по рассказам, мироходцы схватили их и сослали в вечную тюрьму Фирексии, но было уже слишком поздно. Северные ветры были выпущены на свободу и теперь метались по Терисиару, а ледяные стены медленно спускались вниз, сокрушая все на своем пути.

Он подумал о судьбе Мишры и Урзы, замурованных в Фирексии, обожженных до неузнаваемости и сокрушенных огромными машинами. Это была всего лишь сказка, которую ему рассказывали в детстве, но сейчас, когда он замерзал в снегу, она утешала его.

Ему хотелось верить, что есть и другие, кто страдает сильнее него.

Ветер на мгновение затих, затем удвоил свою силу. В момент затишья солдат поднял глаза и был вознагражден пригоршней льда в лицо, когда ветер возобновился. Он снова выругался, но в краткий момент прояснения успел увидеть перед собой край долины.

В стене было темное пятно, немногим отличавшееся от тени. Сквозь глубокий снег, доходивший ему до бедер, солдат побрел в ту сторону, надеясь, что тень была чем-нибудь еще, а не выходом камня на поверхность, с которой сдуло снег. В глубине души он знал, что чем бы ни была эта тень, он мог добраться только до нее.

Когда он добрался до дальнего края долины, ветер несколько стих, и солдат снова осмотрелся в поисках тени. Справа, почти незаметное за ледяным снегопадом, виднелось темное пятно. Более того, это было не просто пятно – это была пещера.

Солдат остановился у отверстия. Оно было чуть больше ямки, достаточное, чтобы человек мог забраться внутрь, но у него было мало шансов выбраться обратно, если он встретит кого-нибудь внутри. Солдат осмотрелся вокруг, посмотрел туда, откуда пришел, надеясь, что у него есть выбор. Во все стороны простиралась лишь белизна. Он снова выругался, наклонился и начал протискиваться в маленькую нору.

Отверстие почти сразу расширялось в узкую, маленькую пещеру, вырезанную в подтаявшем снегу. Солдат замер на полпути, неожиданно забеспокоившись о том, что может встретиться с кем-то вроде гоблина или пещерного медведя. Затем он изогнулся и оперся на локти, протолкнув себя внутрь.

В темноте он заморгал. Проклятый ветер утих до неприятного шепота. Он осторожно стянул с лица шарф, вздрогнув, когда кожа отлипла от одежды. У него горело лицо, и теперь, когда он был укрыт от ветра, отрытая кожа начала саднить. Сначала он снял насквозь промокшие рукавицы, затем – сырые кожаные перчатки. Его красные руки опухли и начали болеть, когда он потер их друг о друга. Он снова моргнул и потер обмороженные уголки глаз.