Вечный лес

Я подошла к улью. Это был шестиугольник, слишком большой для дома, слишком маленький для дворца и слишком непрочный для крепости. Его каркас был сделан из тонких бревен. Работницы безжалостно повырывали деревья прямо с корнем, утешало лишь то, что это не дубы, а ивы. В настоящий момент они штукатурили стволы глиной, а там, где она высыхала, покрывали ее сверху материалом, похожим на воск. Несколько работниц подносили по воздуху глубокие чаши, наполненные глиной с берегов Бобрового озера. Остальные делали воск. Процесс этот был не очень приятным. Три работницы по пояс стояли в чане, напоминавшем огромный винный пресс, и с помощью черпаков перемешивали смоляную основу со своими собственными выделениями – жидкостью без цвета и запаха, вытекавшую из их грудей, или просто сосков. Это жалкое подобие нельзя назвать грудью (Для того, кто поклоняется Великой Матери, как я, кажется немыслимым святотатством использовать грудь таким извращенным образом. Несчастные, наверное, это единственный знакомый им вариант материнства – давать жизнь строительным материалам.) Когда смола и восковые выделения были тщательно перемешаны, работницы стали покрывать этим веществом затвердевающую на стенах глину, где оно также застывало и превращалось в блестящую желтоватую глазурь, не менее красивую, чем тонкие алебастровые пластины, которыми критяне облицовывают свои дворцы. Когда работа будет закончена, здание заиграет, как многогранный топаз.

Сначала я наблюдала лишь за ходом работы, а затем стала разглядывать самих работниц, и мое первое впечатление о том, что это самые неженственные из всех женщин, подтвердилось. Они были серыми, мохнатыми, толстыми, с короткими крыльями, при помощи которых, казалось, невозможно даже оторваться от земли. Крылья непрерывно с шумом бились, но взлететь они могли, лишь прилагая огромные усилия. На их лицах присутствовало только одно выражение – раздражительность. Все были без одежды. Между ними летала их королева, отдавая неожиданно ласковым голосом строгие и точные приказы: «Добавь сюда воска», «Дай глине высохнуть», «Кто принес это гнилое бревно? Я же вам указала все деревья, которые нужно срубить». Она была красива, как феникс[16], даже когда хмурилась, а хмурилась она постоянно, но только до того момента, пока не заметила меня.

Тогда она улыбнулась, и ослепительная улыбка застыла на ее лице, чтобы уже больше не исчезнуть на протяжении всего нашего разговора. Я легко узнала ее по шелковой тунике тигровой расцветки. Сама она была маленькой и хрупкой, а ее ножка – вообще размером с мой большой палец. Тонкие крылья переливались, как переливается в лучах солнца капелька росы, упавшая на паутину. Глаза были такими же раскосыми, как у трутней, и поэтому казалось, что они не принимают никакого участия в улыбке, и только уголки губ слегка приподнимаются, обнажая ряд мелких, ослепительно белых зуба. Но сотворила ее не Великая Мать, а другая, чужая богиня. В ней не чувствовалось широты – я не имею в виду ее пропорции. Я говорю о душе. То, что было маленьким в ее теле, было мелким в душе.

– Моя дорогая соседка, – заговорила она, время от времени поглаживая что-то вроде лисьего хвоста, накинутого на шею, – твое появление – как восход молодого месяца над заиндевевшими деревьями. Я хотела бы бросить тигровые лилии к твоим ногам, я хотела бы омыть их настоем мирриса[17]…

Сама я женщина простая, и все ее тонкости мне быстро надоели. Я протянула корзину:

– Я Зоэ, дриада, принесла тебе желуди и куропатку.

– Желуди и куропатка, – воскликнула она, как мне показалось, с восторгом (а может, с насмешкой над неловкой деревенщиной, принесшей такие примитивные, грубые дары?),– это необычайная редкость.

Лисий хвост вздрогнул. Это было явно что-то живое, но не имело никакого отношения к лисе.

Я с трудом сдержала желание швырнуть куропатку ей прямо в лицо, чтобы нарушить невозмутимость этой фарфоровой куклы. Но одна вспышка гнева могла испортить все дело, надо вести себя, как Кора.

– Я пришла, чтобы приветствовать тебя в Стране Зверей.

– Само твое присутствие – уже подарок. Ценность же твоих даров не поддается измерению.

Интересно, что бы она сказала, если бы я принесла ей бриллианты или сапфиры?

– Как видишь, мое скромное жилище еще не закончено. Но есть одна комната, где мы могли бы поговорить и обменяться теми маленькими секретами, которые имеются у благородных женщин всего мира. Может, ты познакомишь меня с традициями своей страны, чтобы я могла вести себя соответствующим образом. У себя дома я была королевой. Здесь я гостья и могу, не желая того, кого-нибудь обидеть.