Вечный огонь

В отставку Семена Захаровича «ушли» с год назад. Формально – по ранению, и действительно, хромал он сильно после того осколка от снаряда, выпущенного одинокой самоходкой «Хуммель», что прорвалась к дивизионному КП. А на самом деле провалилась группа зафронтовых разведчиков, целиком составленная из немецких пленных. Такие группы формировали уже не раз, и работали они хорошо, а эта вот, как на грех, сразу же после выброски целиком перешла на сторону противника, сдала все, что можно, потом были большие потери при наступлении. Начальник разведки дивизии подполковник Домбровский полетел с должности сразу, а Куроедова, только что произведенного в генерал-лейтенанты, «попридержали» до сентября. Пострадал бы и Витя, но его как раз накануне, в августе 44-го, забрала к себе фронтовая разведка; Семен Захарович сильно горевал тогда, что лишается Витьки, а вышло вон как – все, что ни делается, все к лучшему…

Сам он доказывал что-то, писал заявления, ходил на прием к маршалу Тимошенко – все напрасно. Отставка, пенсия в 55 лет. Выбирай любой город Советского Союза. Он тогда плюнул и выбрал Минск – почитай, вся жизнь связана с этим городом, здесь начинал в 1916-м, здесь и помирать придется. Сами-то Куроедовы родом из-под Тулы, но родители Семена Захаровича давно уже умерли, младший брат Анисим затерялся где-то в вихрях Гражданской, сестры – Ефросинья, Алевтина и Евдокия поумирали еще в детстве… Да и родной деревни нет уже, начисто сожгли в войну наши «катюши», когда били по квартировавшим там фрицам.

В Минске Семен Захарович не был с лета 41-го. Тогдашний конец июня помнил он хорошо – горящий от бомб сквер перед Домом Красной Армии, паника на Советской, перегруженные эшелоны на вокзале… Нынешний город узнать было сложно. Вроде как улица, а слева и справа – груды битого кирпича и щебня: бывшие здания. Только окраины сбереглись более-менее, а центр можно было узнать по каким-то чудом уцелевшим ориентирам: Дом правительства, костел рядом с ним, Дом Красной Армии, окружная гостиница, оперный театр, институт физкультуры, Академия наук. По Советской несколько раз в сутки проходил трофейный автобус, скособоченный под тяжестью людей. Вымела война все, что было до нее, подмела страшным железным веником и подгребла в совок. Все, все другое. Семен Захарович внятно не мог сказать себе, что именно все, но чувствовал это кожей. Где он сам – полковой комиссар из 1940-го?.. Шесть лет всего минуло, и нет уже ни комиссаров, ни полковых никаких.

Квартиру ему дали четырехкомнатную, «генеральскую», как говорили в народе. Дом, где была квартира, в основном построили еще до войны, он стоял полукругом на Советской, недалеко от дома-музея 1-го съезда РСДРП. Теперь его достраивали и обновляли пленные немцы. До войны к дому наискосок выходила Красноштандартная улица, но теперь всю планировку делали заново, и перед домом должна была появиться круглая площадь с памятником Победы. Самосвалы рычали под окнами почти круглосуточно.

Первое время Семен Захарович просто волком выл в своей гигантской квартире. Во-первых, совестно – люди в землянках живут, а у него вон какие хоромы, селись хоть сто человек. С трудом, но добился в штабе Минского округа (Белорусский восстановили не сразу, до 4 февраля 1946-го были два округа – Минский и Барановичский), чтобы в квартиру к нему временно подселяли нуждающихся в жилье старших офицеров штаба. А во-вторых, вообще скучно. После войны, кучи забот свалилось вдруг такое спокойствие, что аж тошно. Ну, понятное дело, ОСОАВИАХИМ, лекции в воинских частях, но… не то это. Не то. И иногда, особенно зимними вечерами, когда будущую Круглую площадь заметало сугробами, в которых буксовали «Студебеккеры» и «Виллисы», Куроедов с ужасом понимал, что не знает, зачем он живет…

Смысл вернулся с телефонным звонком. Телефоны были во всех квартирах этого важного дома.

– Генерал-лейтенант Куроедов у аппарата, – привычно произнес Семен Захарович.

– Как важно это звучит… – Варвара Петровна на другом конце провода грустно улыбнулась. – Куда вы пропали, Семен Захарович? Я с трудом отыскала ваш номер через штаб округа. Генеральские не дают кому попало.

– Варвара Петровна?.. – растерянно выдохнул генерал. – П-простите… Простите, пожалуйста, старого болвана… мог бы сам сообразить вас разыскать. Ваше последнее письмо меня нашло уже здесь. И Витя давно не писал…

– Я по Витькиному поводу и звоню, – засмеялась Варвара Петровна. – Он женится. И хочет, чтобы вы были гостем на свадьбе. Но сам не решился звонить, мол, неудобно…

– Вот дурак-то! – рассердился Семен Захарович. – Я ему покажу «неудобно»!.. А на ком он женится, когда свадьба?

…С той свадьбы, сыгранной в офицерской столовой в осеннем Бобруйске 45-го, появился смысл в жизни отставного генерала Куроедова. Грустный, мерцающий и безнадежный, как одинокая свечка, но теплый и ровный. Знала ли Варя?.. Если не знала, то догадывалась. Но между ними словно установилась договоренность: не надо вслух. Оба боялись оскорбить память Володи.